За завтраком я предложил:
— Мама, что, если я пока возьму часть тех денег, что мы отложили на костюм? Купим его попозже.
Мама ничего не сказала, только глубоко вздохнула. Расстроенный, я отложил ложку. Ну конечно, мне бы пора оказывать дому помощь, а я хочу взять с трудом накопленное.
Я взял отцовскую папку и направился к калитке. Тут мне на плечо легла рука матери.
— Сынок, — сказала она, — на, возьми деньги. Папа тоже бы так сделал.
Губы её дрогнули…
Походом в оперу ребята были очень довольны.
У директора по этому поводу состоялся разговор. Меня упрекнули в самоуправстве, но обещали компенсировать деньги.
— А на поступок Алмаза Сеидова как вы реагировали? — спросил Алтынтадж.
— Как? Вызвал его и прочел ему мораль.
— Как наказали?
— Никак.
— Почему? — вскинулся завуч.
— Потому что он был у Гуловича и задержался: помогал ремонтировать курятник.
Директор вышел из-за стола, сел на стул рядом со мной.
— И действительно, как себя чувствует наш пенсионер?
— Говорят, хорошо, — отозвался вместо меня завуч.
— Говорят? А сами не бывали у него?
— Теперь не знаешь куда идти — одни в оперу бегают, другие курятником занимаются… Каждый находит себе дело…
— Не привык он сидеть без дела, вот и решил завести кур.
— Пенсии не хватает? Жена ковры ткет, сестра — кандидат.
В комнате наступила тишина.
— Хорошо сделал ваш Сеидов, — похлопал вдруг директор меня по плечу. — Слышал я про этих кур — он хочет разводить их для школьных зооуголков. А о делах в классе вам, Байрам, все же надо знать. Что касается театра… Надо бы сходить всей школой. Вы слышите, Алтын Таджиевич, к вам обращаюсь… А теперь куда планируете? — повернулся он ко мне.
— В Геологический музей.
— А потом?
— В гости к нашему старому учителю.
— Удобно ли это?
— Ребята очень просят.
Завуч зло зашелестел бумагами. Но я его уже не боялся — рядом был директор, который все понимал и все судил справедливо.
— Только в свободное от занятий время. А теперь — идите.
Я молча встал и пошел к двери. И вдруг слышу брошенное в догонку:
— А за оперу — молодец!
Как-то мы с Адамом Гуловичем сидели в кабинете литературы. Старый учитель долго смотрел на портреты классиков, развешанные по стенам, задумался:
— Ой, джан яшули[7],— позвал я, — какая мысль не дает вам покоя?
— В республиканской библиотеке часто бываешь? — ответил аксакал вопросом.
— После университета не заходил.
— А я к старости совсем с ума сошел — на книги набросился. Пушкиным увлекся. Он, оказывается, был еще и великий педагог. Гоголя воспитал. Составлял ему список книг, рекомендуя их прочесть.
— Пушкину, яшули, было легче: у него воспитанником был Гоголь. А у меня Аширов. Пишет, точно пьяная ворона по бумаге прогулялась. То резвый, как жеребенок. А то молчит, что твой сыч. Иногда вижу, такое готов сказать — бомба, да и только. Трудный парень, ох трудный…
Гуль-ага потер затылок, закашлялся, вынул маленькую тыквочку, в которой хранил нас[8], но, повертев ее в руке, убрал обратно в карман.
— Собрался бросить курить, думал, нас отвлечет. Да куда там!
Я видел, он явно пытался уйти от начатого разговора. Не хотел говорить о Нуре Аширове.
Интересное кино получается, как мы говорили в университете. Что же такое есть в судьбе этого мальчишки, что старый учитель все время старается обойти стороной?
Динь-динь — вдруг зазвенели где-то рядом гильзы пистолета. Ладно, поживем — увидим. Раскрыв папку, я уложил в нее стопку тетрадей, положил руку на худое, острое плечо Адама Гуловича.
— Вы спрашивали о походе в театр?
— Очень хорошее дело ты сделал. Просто молодец.
— Хорошее. Но не для всех. С Алмазом разговаривать трудно, очень уж слабая у меня музыкальная подготовка. Он задает такие вопросы, на которые я не могу ответить.
Глаза-кишмишинки задумчиво посмотрели на плакаты, висевшие на стене. На подоконнике чирикнул воробей.
— А может быть, все эти заботы передать учителю пения? Он составит общий план зрелищных мероприятий, и делу конец… Зачем взваливать лишний груз? А как вел себя в театре Нур? — И снова глаза-дробинки как бы прострелили меня взглядом насквозь, стараясь добраться до самых глубин моей души. И почему-то я на этот раз не выдержал и спросил:
— Скажите, аксакал, что случилось в жизни этого паренька, отчего он оказался сиротой? В его личном деле об этом ни слова. Чувствую, что-то тут не то…