Подобное игнорирование естественным образом привело к тому, что не было предпринято ни проверки, ни анализа высказывания Тектандера. Даже те, кто знал соответствующее число — 2 августа, — не задавались вопросом: какой, собственно, хронографический смысл за ним стоит и имеется ли он вообще. Забегая вперед, отметим сразу же, что, на наш взгляд, свидетельство Тектандера, хотя и нуждается в пояснении, но может быть проинтерпретировано вполне определенно и однозначно.
В данном случае обычные проблемы со свидетельствами иностранцев — насколько Тектандердостоверен в своих датировках вообще и насколько адекватно он воспринимает происходящее в чужой стране, в частности — сочетаются с трудностями не вполне привычными, характерными именно для этого периода в жизни Европы. Посольство Рудольфа II к шаху Аббасу, начавшееся в 1602 и завершенное в 1604 г., погружает нас в бурлящий мир конфессионального разнообразия и хронологической неоднозначности. Глава его, Стефан Какаш (ум. 1603) — католик, судя по его письмам, близкий к иезуитам[3]. Один из его помощников, Георг Тектандер, автор интересующего нас сочинения, несомненно, протестант. Первый пишет на латыни, с оказией отправляя письма своему покровителю, при этом возможности составить полноценный дипломатический отчет волею судеб он будет лишен. Второй же ведет записи на немецком и публикует их, уже вернувшись на родину, сперва в краткой, а затем и в пространной редакции. Существенно при этом, что тексты Какаша и Тектандера порождаются независимо друг от друга. Таким образом, когда речь в них идет об одних и тех же событиях, у нас есть возможность проверить Тектандера, и результат этой проверки он выдерживает идеально — практически все даты в его записках (в частности, те, которые относятся к первому пребыванию в Москве, когда глава посольства еще был жив) полностью соответствуют датам у Какаша, правда, не вполне тривиальным образом, о чем нам еще предстоит сказать ниже. Вообще говоря, конкретных дат в записках Тектандера очень много — они составляют предмет его самого пристального внимания, он фиксирует их, как только для этого предоставляется физическая возможность, формируя тем самым естественный каркас для своих записок. В чем же тогда проблема, коль скоро пунктуальность немецкого источника в описании московских событий вроде бы не вызывает сомнений?
Европа, несмотря на то что со времен установлений папы Григория, вводящих пресловутый григорианский календарь, прошло уже два десятилетия, продолжает, как известно, жить по двум календарям, старому и новому. Католические страны, после некоторых колебаний, вроде бы переключились на новый стиль, тогда как большая часть протестантских монархий и княжеств оказались среди тех, кто его не принял. Если речь идет о столь сложном политическом образовании, каковым была Священная Римская империя в начале XVII столетия, то ситуация здесь оказывается особенно неоднозначной — жители сопредельных земель зачастую пользуются разными календарями, а уж если кому-то из них случается переселяться в другую область, то трудности соотнесения юлианской и григорианской системы координат в его официальном и неофициальном узусе существенно возрастают.
Собственно, история этого персидского посольства в известном смысле могла бы служить учебным пособием, демонстрирующим все многообразие этой хронографической картины. Католик Какаш, вопреки ожиданиям, датирует свои письма по старому стилю, тогда как его помощник, протестант Тектандер, пока посол еще жив, пользуется новым стилем (как это было принято, кстати, в его родной Богемии)[4]. Соответственно, один (Какаш) сообщает, что первая аудиенция у Бориса Годунова состоялась 17 ноября 1602 г. [Станкевич, 1896: 47], а другой (Тектандер) — 27 ноября [Tectander, 1609: 32; Станкевич, 1896: 16]. В свою очередь, отъезд из Москвы пришелся, согласно письму Какаша, на 27 ноября [Станкевич, 1896: 54][5], а согласно Тектандеру — на 7 декабря [Tectander, 1609: 56; Станкевич, 1896: 23]. Разница в десять дней аккуратно определяется разницей между старым и новым стилем, и взаимная верификация датировок в известном смысле идеальна. Помимо всего прочего, весьма интересно наблюдать, как два человека, путешествующие вместе, начальник и подчиненный, могу пользоваться разными календарями.
Если бы все пошло по плану и Какаш не скончался бы, не доехав до персидского двора, они бы вместе вернулись в Московию, оба отпраздновали бы царский день рождения и, возможно, обеспечили бы нам двойное видение этого события. Однако Тектандеру предстояло растерять всех своих спутников, в одиночку предстать перед шахом Аббасом, который воевал в ту пору в Армении, и претерпеть немало лишений. Одно из них тоже весьма выразительно с точки зрения истории календаря и прекрасно отрефлектировано в тексте Тектандера[6] — говоря о нем, Георг Тектандер чем-то напоминает Афанасия Никитина, хотя, в отличие от русского путешественника, наш протестант на дипломатической службе испытывал трудности скорее светского характера, лишившись на несколько месяцев возможности датировать происходящие с ним события:
3
Стефан Какаш происходил из именитого трансильванского рода и некоторое время был доверенным лицом Баториев, а после их падения оказался на службе Рудольфа II. В качестве посланника императора он и отправился в Персию, откуда ему не суждено было вернуться. Более подробное изложение биографии Какаша см. в работах: Францев, 1908; Schwarcz, 2003.
4
На присутствие двух разных стилей в этих текстах обратил беглое внимание еще замечательный историк дипломатических связей Руси Фридрих Аделунг [1846, II: 130 [Anm. 136]; 1863: 78 [примеч. 136]]. Современная же исследовательница стремится его оспорить, говоря, что появление у Тектандера даты 27 ноября (вместо 17 ноября) — это всего лишь результат опечатки [Schwarcz, 2003: 200–201]. Однако она совершенно игнорирует тот факт, что остальные даты у Тектандера и Какаша также различаются на пресловутые 10 дней, составляющие разницу между старым и новым стилем, причем происходит это и в тех случаях, когда разница между григорианским и юлианским календарем порождает несовпадение месяца в датировке.
5
В письме, датированном 26 ноября, Какаш объясняет своему корреспонденту, что они должны были уехать уже сегодня, но поскольку к моменту написания письма уже наступило 12 часов по полудни, а необходимая ему встреча с канцлером еще не состоялась, то он испросил позволения уехать завтра, т. е. 27 ноября. В общей сложности посольству пришлось пробыть в Москве около четырех недель, что и отмечает Тектандер в своих записках [Tectander, 1609: 56; Станкевич, 1896: 23].
6
В такой перспективе верные сами по себе упреки современных востоковедов в том, что датировки Тектандера, относящиеся к его пребыванию в Персии, не всегда отличаются точностью [Бушев, 1976: 385], представляются нам не вполне справедливыми, поскольку автор сам предупреждает читателя о невозможности следовать календарю в этой части своего описания. Данные же, относящиеся к другим частям его маршрута, у этих исследователей сомнений не вызывают.