Подобные примеры могут показаться по-своему забавными, но это совсем не смешно. В настоящее время экономика Северной Кореи находится в таком упадке, что страна не может себя прокормить и не производит ничего достаточно ценного, чтобы торговать с внешним миром и получать взамен сколько-нибудь значимые объемы продуктов питания. По утверждению дипломатов, официальных лиц из ООН и других наблюдателей, эта нация находится на грани массового голода, который станет трагическим повторением трагедии 1990-х годов, когда голод убил около миллиона человек, а 60 процентов северокорейских детей страдали от недоедания. Журналисты тогда писали, что голодающие корейцы едят траву и ходят по железнодорожным путям в поисках кусков угля или продуктов питания, иногда падающих с проходящих поездов.
Сегодня в США много говорят и спорят о двух вопросах, касающихся энергетики: нашей зависимости от иностранной нефти и влиянии выбросов CO2 на окружающую среду. Надо сказать, мнение экономистов относительно решения этих двух взаимосвязанных проблем совпадает с мнением неспециалистов. Все единодушно сходятся на том, что следует повысить стоимость энергии на основе углерода. Если она будет стоить дороже, мы будем меньше ее использовать, а значит, и меньше загрязнять окружающую среду. У меня сохранились детские, очень живые воспоминания об отце; его не слишком заботили проблемы экологии, но он, как говорится, мог выжать монетку даже из камня. Отлично помню, как он ходил по дому и закрывал двери чуланов, бурча при этом, что не намерен платить за их проветривание.
В то же время функционирование нашей системы государственного образования гораздо больше напоминает Северную Корею, чем Кремниевую долину. Не стану углубляться в дебри платежных ведомостей средних школ, предлагаю обсудить одно действительно поразительное явление, связанное со стимулами в сфере среднего образовании, о котором я писал в Economist[34]. Зарплата американских учителей никак не привязана к эффективности их труда; учительские профсоюзы всегда упорно выступали против каких-либо надбавок за результативность работы педагогов. Вместо этого почти во всех школьных округах США (речь идет о государственных школах) зарплаты рассчитываются по строгой формуле, основанной на опыте и преподавательском стаже, то есть на факторах, которые, по мнению исследователей, не связаны напрямую с эффективностью и результативностью учительского труда. Такая унифицированная шкала начисления зарплаты формирует ряд стимулов, который экономисты называют «неблагоприятным отбором». Поскольку самые талантливые учителя, скорее всего, могут преуспеть и в других областях профессиональной деятельности, у них появляется сильный стимул уйти из школы туда, где заработная плата больше увязана с фактической продуктивностью. Что же касается менее талантливых, то их стимулы прямо противоположны.
Интересная теория, а факты просто поражают. Как показывают тесты оценки способностей, яркие и одаренные люди, как правило, изо всех сил сторонятся профессии школьного учителя. Самые умные и яркие студенты с наименьшей вероятностью выбирают педагогику в качестве профилирующего предмета; а студенты, которые все же на это решаются, реже всего становятся учителями те, у кого самые высокие показатели тестов. А среди тех, кто пришел работать в школу, люди с более высокими результатами тестов с наибольшей вероятностью довольно быстро уходят из этой профессии. Все это, безусловно, доказывает, что американским учителям платят недостаточно. Многие из них не получают заслуженного вознаграждения, особенно те одаренные люди, которые остаются в профессии из чистой любви к педагогике. Их самоотверженность, разумеется, не решает проблему в целом: система, предусматривающая одинаковую плату для всех учителей, создает почву для того, чтобы самые талантливые искали работу за стенами школы.