Так называемые кулаки считались зажиточными крестьянами, но в действительности большинство из них были мелкими собственниками, которые своим тяжким трудом и предприимчивостью сумели лишь чуть-чуть подняться над середняками. Сын Гопкало, тоже Сергей, помогал “душить кровопийц”. “Я в комсомольской ячейке состоял, – рассказывал дядя Горбачева по линии матери. – Ну и гонял со всеми по дворам, на которые указывали. Потрошили их. Мне жалко было. Начальник из комсода, так это, по-моему, называлось, всегда пьяный, говорит мне в одной хате: ‘Полезай на чердак, все тащи сюда!’ Я просто так заглянул туда и кричу: ‘Ничего нету!’ А он мне: ‘А ну слезай, сам догляжу’. Полез на чердак. Хотя и были залиты у него глаза, а разглядел несколько овчинных шуб. Ох и досталось мне тогда!” [38]
Раскулачивание, как и почти все процессы в СССР, должно было происходить по определенному плану, и устанавливались ежемесячные нормы. Целые семьи лишали имущества и гуртом отправляли в ссылку: одних высаживали посреди голой степи на северо-востоке Ставрополья, других набивали в вагоны-“скотовозки” (где многие погибали еще в пути) и увозили еще дальше на восток. Какую именно роль во всем этом играл Пантелей Гопкало – неизвестно, но начальство явно осталось им довольно и со временем назначило его председателем колхоза под названием “Красный Октябрь”.
Но какие бы действия ни совершал Пантелей Гопкало в процессе насильственной коллективизации, председателем учрежденного колхоза он, судя по всему, стал очень порядочным. Один ставропольский журналист, который много лет спустя расспрашивал о нем местных колхозников, почти ото всех услышал одни только положительные отзывы[39]. К 1937 году Пантелей заведовал районным земельным отделом. “Но по-прежнему жил как все мы, – добавляет Горбачев. – Очень человек интересный, пользовался большим авторитетом. Говорил тихо и медленно”[40]. Деды Горбачева послужили для него двумя разными образцами авторитета: Андрей был грубым, независимым и властным человеком, а Пантелей (во всяком случае, каким его вспоминал внук) – более мягким, вдумчивым и одобрял коллективизацию сельского хозяйства.
Несколько лет, начиная с трехлетнего возраста, Горбачев жил не у родителей, а в основном у деда с бабушкой, родителей матери, в колхозе километрах в двадцати от Привольного. Горбачев вспоминал, как частенько бегал за дедовой телегой – длинной и глубокой. “Там для меня вольница была полная, любили они меня беззаветно. Чувствовал я себя у них главным. И сколько ни пытались оставить меня хоть на время у родителей, это не удалось ни разу. Доволен был не только я один, не меньше отец и мать…”[41] “Отец и мать еще молодые, им это на руку, что я у деда, они свободны”[42].
В голодную пору родителям Горбачева, которым не было и двадцати лет, когда он родился, казалось вполне разумным оставлять мальчика у любящих и относительно обеспеченных дедушки с бабушкой, тоже довольно молодых. (Василиса стала бабушкой в тридцать восемь лет.) Но был ли сам Миша доволен таким положением, и если да, то почему? Однажды, когда дед отвез его к родителям, мальчик “бежал и километр, и полтора за тачанкой деда”, пока тот не взял его с собой[43]. По его словам, в жизни деда с бабкой он чувствовал себя главным, да и Василиса часто повторяла, что он ее любимый внук. А как относились к нему родители?
У отца Горбачева было только четыре класса образования, хотя позднее он воспользовался введенной большевиками программой ликвидации безграмотности и выучился на тракториста-комбайнера. По словам сына, “в отце, простом человеке из деревни, было заложено самой природой столько интеллигентности, пытливости, ума, человечности, много других добрых качеств. И это заметно выделяло его среди односельчан, люди к нему относились с уважением и доверием: ‘надежный человек’”[44].
Свидетельство самого Горбачева подтверждают и другие люди. Сергея Горбачева вспоминали как “умного человека, скромного трудягу… Люди любили его. Это был спокойный и добрый человек. К нему приходили советоваться. Он говорил мало, но взвешивал каждое свое слово. Он не любил речей”[45]. По словам бывшего комсомольского товарища Михаила, старший Горбачев никогда “не повышал голоса, был уравновешенным, дисциплинированным и порядочным”[46]. А вот что вспоминала Раиса Горбачева: “Внутренне Михаил Сергеевич и отец были близки. Дружили. Сергей Андреевич не получил систематического образования – ликбез, училище механизации. Но у него была какая-то врожденная интеллигентность, благородство. Определенная широта интересов, что ли”[47].
40
Из интервью Горбачева автору, взятого 19 апреля 2007 года в Москве; Давыдов О. “Рождение Андрогина” // Независимая газета. 2001. 22 февраля.