Многие из них никогда не бывали в Париже. У многих, кто побывал там, с этим городом были связаны горькие воспоминания: образ столицы, которая более им не принадлежала. Это был город, о котором они думали в Ливийской пустыне, Атласских горах Марокко, на влажных зеленых холмах Англии. Теперь известие о том, что Париж станет их очередным рубежом, летело со скоростью звука — звука их собственных возбужденных голосов, объявляющих чудесную новость: их следующей остановкой будет столица собственной страны.
Сидевший в своем кабинете в отеле «Мёрис» генерал фон Хольтиц вздрогнул. Со свойственной ему непроницаемостью начальник штаба полковник Фридрих фон Унгер объявил, что в приемной встречи с генералом ждут четыре офицера СС. Генерал мог предположить лишь одно: о миссии Нордлинга стало известно и его пришли арестовывать.
Все четверо ввалились в кабинет, лихо щелкнули каблуками и разразились шумным «хайль Гитлер». Один, худощавый, с большим шрамом на скуле, подошел к столу Хольтица. Он был в звании оберштурмбаннфюрера, и фон Хольтиц разглядел на воротнике его кителя значок бронетанковой дивизии «Адольф Гитлер лейбштандарте». Он объявил Хольтицу, что получил по радио личный приказ Генриха Гиммлера. Упоминание имени главы СС и гестапо окончательно укрепило Хольтица в его опасениях: его действительно сейчас арестуют.
Вместо этого, однако, оберштурмбаннфюрер заявил, что Гиммлер приказал ему немедленно прибыть в Париж, чтобы завладеть находящимся в Лувре произведением искусства — гобеленом, эвакуированным в Париж из музея нормандского города Байё. Ни в коем случае, продолжал оберштурмбаннфюрер, гобелен не должен попасть в руки союзников. Он получил официальное распоряжение доставить гобелен на хранение в Германию.
Успокоившийся Хольтиц с трудом сдержался, чтобы не расхохотаться. «Ах, ребята, — сказал он четырем эсэсовцам, — это же прекрасно, что вы помогаете спасти ценности от уничтожения». Он даже предложил старшему из офицеров воспользоваться пребыванием в городе и взять под покровительство и другие предметы из Лувра, например «Крылатую Победу» и «Мону Лизу»[26]. Нет, нет, ответил оберштурмбаннфюрер, единственное, что хотели Гиммлер и фюрер, это гобелен из Байё.
Фон Хольтиц вывел четырех визитеров на балкон. Облокотившись о перила, он указал влево, где в вечерних сумерках виднелись величественные очертания Лувра. Почти в тот же миг тишину ночи разорвала вспыхнувшая с новой яростью перестрелка, доносившаяся, казалось, из самого Лувра. «Очевидно, террористы захватили здание», — заметил Хольтиц. Эсэсовские офицеры с несколько озабоченным видом согласились с этим фактом. Однако, продолжал Хольтиц, он уверен, что банда французских террористов не может стать серьезным препятствием для четырех офицеров СС.
Оберштурмбаннфюрер несколько секунд молчал. Затем спросил Хольтица: не считает ли тот, что французы могли уже перевезти гобелен в какое-нибудь другое место? Нет, нет, возразил Хольтиц, зачем бы им это делать? Со стороны Лувра вновь донеслись выстрелы, и эсэсовцы еще раз выразили сомнение в том, что гобелен все еще в Лувре. Фон Хольтиц, который теперь наслаждался каждой минутой пребывания своих гостей, вызвал пожилого офицера, имевшего, вероятно, самую эвфемистическую должность в штабе. Этот капитан отвечал за «охрану французских памятников и произведений искусства». Он торжественно заверил офицеров СС, что гобелен действительно находится в Лувре.
Чтобы облегчить им задачу, Хольтиц предложил эсэсовцам бронемашину и отделение солдат, которые прикроют здание с улицы, пока четыре офицера будут добывать гобелен.
Изуродованный шрамом оберштурмбаннфюрер, видимо, был сбит с толку. Он заявил, что свяжется по радио с Берлином для получения дальнейших указаний и вернется через час. Еще раз выкрикнув гитлеровское приветствие, он удалился.
Четверка никогда более не попадалась фон Хольтицу на глаза. Драгоценный гобелен, который им было приказано спасти от союзников и на котором был изображен уникальный момент в истории, остался в Лувре. На 84 квадратных ярдах ткани придворные дамы Вильгельма Завоевателя девять столетий назад вышили сцену, которую так и не удалось запечатлеть кинооператорам Адольфа Гитлера: вторжение в Англию.
26
Фон Хольтиц, никогда не бывавший в Лувре, не знал, что французы уже убрали оттуда большинство сокровищ, чтобы уберечь их от подобных заботливых действий.