Меланезиец с острова Новая Британия. Гравюра на дереве, XIX век
балансиров. Большие лодки — лакатои — достигали в длину восемнадцати метров. Их размеры диктовались назначением, но в целом они были весьма характерны именно для меланезийских мастеров-лодочников, которые делали их следующим образом: разделяли пополам наиболее мощный ствол дерева, затем выдалбливали его и к получившемуся таким образом огромному «килю» прикрепляли с помощью кокосовых волокон два ряда обшивки. Затем приделывались форштевень и ахтерштевень, стыки заливались смолой. Такие лодки могли вместить, например, во время военных походов не менее пятидесяти воинов, а в мирное время перевезти более тридцати тонн саго. Кроме того, лодки имели довольно сложную балансирную оснастку, иногда состоявшую из нескольких временных балансиров. При транспортировке крупных грузов лакатои превращались, таким образом, в некое подобие плотов. Между фальшбортом и балансиром устанавливалась платформа, служившая для размещения запасов продовольствия и для других целей. Она была «пришита» к балансиру растительными волокнами. Точно так же «сшивались» корпус и деревянные шесты балансира, прикреплявшиеся, сложным способом, соответствующим большой нагрузке. «Примитивная» лодка обладала вполне совершенными мореходными качествами и служила очень долго.
Лакатои чаще всего имели два паруса значительной величины в форме клешни краба. Треугольник паруса был направлен острием вниз и имел глубокий дугообразный вырез в верхней части. Такие на первый взгляд странные паруса, изготовленные из листьев пандануса, применялись и в других районах Океании, поскольку обладали очень высоким коэффициентом полезного действия. При попутном ветре океанийский треугольный парус такой формы был так же эффективен, как и прямоугольный парус, имеющий равную с ним длину сторон, но значительно большую поверхность. С подобными парусами, поверхность которых чутко реагирует на напор ветра, следовало обращаться очень осторожно, особенно при сильном лобовом ветре. И меланезийцы это предусмотрели. Дугообразный вырез в верхней части позволял быстро снизить приходящуюся на парус нагрузку.
Таким образом, перед нами предстает океанийское судостроение как результат тысячелетнего опыта, упорно тренируемой наблюдательности и незаурядной изобретательности. Истоки развития этого процесса, бесспорно, следует искать в азиатском бассейне. Еще Марко Поло в конце XIII века сообщал о том, что арабы в Ормузе даже после появления железных ремесленных инструментов продолжали крепить обшивку своих судов древнеазиатским способом: «Суда у них… сколочены не железными гвоздями, а сшиты веревками из коры индийских орехов. Кору эту они бьют до тех пор, пока она не сделается тонкою, как конский волос, и тогда вьют из нее веревки и ими сшивают суда; веревки эти прочны и от соленой воды не портятся».
Сообщение Поло о способе, бесспорно впервые примененном в древнем Междуречье при строительстве плотов, обтянутых звериными шкурами, было новым лишь для Европы.
Деревня на сваях в западной части Новой Гвинеи. На заднем плане лодка-лакатои с парусами в форме клешни краба. Иллюстрация XIX века
Еще более древнее свидетельство о «технике сшивания досок» можно видеть на рельефе индийского буддийского святилища Санчи, относящемся ко II веку.
Нельзя не отметить, что строители лодок-лакатои уделяли внимание не только технической стороне дела, но и старались украсить лодки, используя для этого богатые местные традиции: на загнутых внутрь штевнях и на парусах висели гирлянды из пучков разноцветных птичьих перьев, служивших одновременно своеобразными флюгерами. Корпус был украшен цветными изображениями людей и животных. На Соломоновых островах было принято украшать лодки «носовыми» фигурами-например, искусно вырезанными и отделанными перламутровым орнаментом изображениями духов-покровителей.
Фигура на носу судна (дух, охраняющий лодку). Остров Новая Георгия (Соломоновы острова)
Несмотря на то, что меланезийцы вели довольно активную морскую деятельность, в целом они были более «земными», крепче привязанными к своим владениям, чем другие океанийские народности, поскольку их родина была обширнее, плодороднее, а ее географическое положение не вызывало острой потребности в дальних плаваниях. Им не нужно было пускаться на поиски неведомых земель. Поэтому их плавания вдохновлялись не желанием открыть новые горизонты, а были в значительной степени торговыми предприятиями. Они вызывались не только необходимостью натурального обмена предметами обихода, продуктами питания или украшениями, но и очень часто преследовали цель получения прибыли от торговли.
Необходимое для этого обеспечение — деньги — было самым различным. Например, перьевые деньги с островов Санта-Крус, до сих пор изготавливаемые и пускаемые в оборот: мелкие пластинки с наклеенными по краям перышками райских птиц. Такие пластинки соединялись в цепочки, иногда достигавшие длины
Перьевые деньги. Острова Санта-Крус
десяти метров и более. В качестве денег использовались и нанизанные на веревки пустые круглые раковины моллюсков или скорлупки кокосовых орехов. И наконец, разноцветные деньги с Ауки (Соломоновы острова) из белых, черных или красных ракушек. По сравнению с деньгами островов Палау меланезийские деньги требовали для своего изготовления куда большего усердия: чтобы сделать одну цепочку перьевых денег, нужно было приклеить до шестидесяти тысяч перышек. Поэтому они были истинными средствами платежа. На них покупались товары, ими вносился выкуп за невест, оплачивался труд, их давали взаймы под проценты. Так как каждая семья стремилась накопить побольше перьевых денег и денег из ракушек, а число семей с течением времени увеличивалось, меланезийцам не были знакомы валютные кризисы. Это объясняет, почему меланезийцы и по сей день так привержены к продукции своих «монетных дворов»: когда заканчивается работа по найму на плантациях белых землевладельцев, жители Соломоновых островов сразу по возвращении домой обычно меняют выплаченное им в долларах или английских фунтах жалованье на перьевые деньги или деньги из ракушек. И в результате получается, что островитяне, такие консервативные в отношении своих денежных единиц, оказываются правы — древняя валюта не только стабильно сохраняет свой курс, но даже повышается в цене.
Не зная подобных «валютных проблем», жила народность третьей океанийской области, численность которой перед появлением там европейцев составляла около четырехсот тысяч человек14. Названные по предложенной Дюмон-Дюрвилем классификации полинезийцами, они не придавали значения торговле и не знали денег. Такая легкомысленность в сочетании с весьма привлекательной внешностью и пышной природой островов привела к тому, что у многих европейцев, посещавших Полинезию в течение XVIII столетия, сложилось совершенно неверное представление об образе жизни этих людей. Это на первый взгляд беззаботное существование грациозных островитян со светло-коричневой кожей и длинными волнистыми волосами в райских садах, нежно затененных пальмами, казалось, подтверждало на практике идеи французского Просвещения, разработанные Руссо и его последователями. Поэтому нет ничего удивительного в том, что французский мореплаватель Бугенвиль дал поначалу острову Таити название «Новая Кифера»15, а Джозеф Банкс, в скором будущем главная фигура британского естествознания, назвал его истинной Аркадией.16 Вот какие восторженные слова о Таити писал Филибер Коммерсон, возглавлявший научную часть экспедиции Бугенвиля, астроному Лаланду: «Остров показался мне таким, что я сразу назвал его «Утопия», тем самым именем, которое дал Томас Мор своей идеальной республике. Название, мною выбранное, подходит стране, возможно единственной на всей Земле, где люди живут, не зная ни пороков, ни предрассудков, ни забот, ни внутренних раздоров».
14
Численность населения Полинезии к моменту появления там европейцев определяется по-разному — от 550 тыс. до 1,1 млн. человек.
15
В древности остров Кифера (теперь остров Китира к юго-востоку от Пелопоннеса) славился культом эллинской богини красоты — Афродиты.
16
Аркадия — историческая область в центральной части Пелопоннеса-воспевалась в поэтических произведениях античных и средневековых авторов как сча-спиивач страна, где господствовали патриархальные порядки.