Жители прибрежных деревень плавают по Луге на узких и длинных лодках, управляя ими одним веслом, гребя в глубоких местах реки, а на порогах опираясь веслом о дно, проявляя при этом большую ловкость, чтобы лодку не закрутило течением и не разбило бы о камни.
Таким способом крестьяне доставляют свои продукты на базар в Ямбург, а теперь этим водным путем доставляют туда и наших раненых.
Деревня Большие Клены состоит из многих весьма зажиточных дворов.
Я выбрал себе лучший дом, принадлежащий богатому крестьянину Хозяйчикову. Не могу назвать этот дом избой — он состоит из нескольких комнат, причем имеется гостиная с комодами, с мягкой мебелью, геранями, кисейными занавесками, а на чистейшем, крашенном масляной краской полу, покрытым наискось разноцветным половиком, лежит медвежья шкура. На стенах висят картины и фотографии.
Пока мои солдаты устраивались на сеновале, я стал машинально рассматривать фотографии в рамках. На меня смотрят крепкие мужики и бабы; какая-то группа не то охотников, не то лесных сторожей; солдат в форме мирного времени. Присматриваюсь и вижу на мундире наш полковой знак. Спрашиваю:
— Скажите, хозяйка, кто это тут на фотографии?
— Этот? Да это мой сын.
— А где он сейчас?
— Дa в поле работает; он больной грудью, его и не трогают.
— А я бы хотел его повидать, скажите, хозяйка, чтобы он ко мне пришел.
Вечером приводит ко мне хозяйка сына. Высокий, рыжий крестьянин, болезненного вида, очень худой.
— Вы в Лейб-Гвардии Московском полку служили? — говорю ему я.
— Так точно, господин прапорщик.
— И я тоже вот уже в конце войны вышел в Запасный батальон Лейб-Гвардии Московского полка. А нет ли у Вас полкового знака?
— Как же, господин прапорщик, подождите немного, сейчас поищу, далеко я его запрятал.
Через несколько минут он вернулся, подошел ко мне, стал смирно и сказал, подавая знак:
— Ваше Высокоблагородие, разрешите мне, старому солдату, преподнести вам наш полковой знак.
Мы обнялись с ним, расцеловались. Он сбегал за ножницами, прорезал дырку в моей гимнастерке и сам прикрепил мне наш полковой знак.
Вскоре попросил меня в баню, я выпарил вшей и одел смену чистого белья, которую мне принес старший унтер-офицер Хозяйчиков.
После бани старики Хозяйчиковы просили меня прийти к ним ужинать, и потчевали меня чудными щами и великолепным крестьянским пирогом.
Сейчас, в Париже храню я этот знак — дорогой мне солдатский подарок, и верю, что настанет время и я вновь принесу его на Родную Землю.
Полковой знак Лейб-Гвардии Московского полка
С тех пор прошло 20 лет. Остатки «военщины» в повседневной тяжелой борьбе за существование не забыли и Свято чтят память и традиции своих славных полков. А республиканско-демократические главари, бесславно провалившиеся в 1917 году, и предавшие Россию большевикам на уничтожение продолжают в своей русско-еврейской газете травить тех русских эмигрантов, которые в 25-летней борьбе старались вырвать свое Отечество из когтей III интернационала и спасли пред лицом всего мира честь России[105].
Леонид Кутуков, 12 февраля 1937 г., Париж
Из воспоминаний А. Г. Земеля[106]
…Вот оба, Рауш и Блажис, на предложение офицерам «разойтись» (куда? когда? в каком виде?) предложили не «разбегаться», а, составив маленькие группы, перейти в Гренадерские казармы, где было «еще тихо». Не знаю теперь, перебрался ли кто-нибудь из нас одиночным порядком, и куда, но вот наша небольшая партия (не помню, кто руководил, Блажис или же Рауш, скорее, что Блажис) из нескольких офицеров и десятка верных солдат, с винтовками вышла на Сампсониевский проспект, опустились к Малой Невке и предполагали перейти Гренадерский мост у Ботанического сада (за названия «местных предметов» не отвечаю, — может быть и ошибаюсь, но мост был, и по нему следовало перебираться[107]). На мосту «маячили» какие-то темные (на фоне зимнего пейзажа) фигуры. Опытный в делах «поисков» (разведывательных операций) руководитель группы отрядил двух нижних чинов с винтовками на мост с поручением, если мост занят красной гвардией (патрулем рабочих) и их не пропустят (задержат), то дать выстрелом сигнал, как-бы «случайно» разрядив в воздух заряженную винтовку.
105
Фрагменты из первой части «Записок» были использованы автором в газете «Наша страна» (Буэнос-Айрес) («Плевок в душу», сентябрь — октябрь 1951, №№ 88–90; «Декабристы и мы», июнь 1967, №№ 904–906), а также в журнале «Часовой», Бельгия («Декабристы и мы, Часть вторая», апрель 1967, № 490, с. 12–16).
106
Две машинописные страницы (с заголовком, написанном от руки), вклеенные в конец Первой части «Записок» (о 1917 годе).