Эта книга – призыв к действию, к тому, чтобы все мы по мере собственных сил делали все возможное, чтобы выработать политическую повестку и практические инициативы, направленные на подъем человеческого благополучия путем улучшения строительной среды. Это призыв ко всем нам – развивать, обосновывать и применять исследовательские программы, которые пополнят наши знания о том, как мы живем и как могли бы жить в зданиях, ландшафтах и городах. Это призыв к людям, принимающим решения в частном и общественном секторах, заботиться о качестве проектирования. И это призыв к дизайнерам посвятить свои силы и внимание изучению того, что уже известно другим областям знания о восприятии человеком архитектуры. Как герольд, стоящий на городской площади, я трублю о событиях дня, и вот мое обращение. Послушайте. Вид нашей строительной среды по преимуществу обусловливается различными интересами, в том числе – но не исключительно – рыночными, в соответствии с которыми многие люди принимают решения, необязательно идущие на пользу лучшим общественным или экологическим инициативам. За последние 20 лет мы узнали, что люди не действуют рационально – по крайней мере, постоянно. Люди осмысливают и ощущают свою строительную среду сообразно тому, что мы знаем и узнаем о человеческом сознании, общественном поведении и опыте в более широком контексте. И места, в которых большинство из нас так или иначе живет, во многих или только некоторых отношениях – не те, которые нам нужны. Это касается и нашего внутреннего, личного восприятия, и нашего поведения как членов группы или общества.
В главе 1 дается оценка современной строительной среды с точки зрения того, как она приспособлена – а по преимуществу, не приспособлена – к человеку, к тому, как он, насколько нам известно, думает, чувствует и действует. В главе 2 приводится обоснование того, как люди воспринимают свою строительную среду, путем рассмотрения обычной застройки и городских достопримечательностей, объяснения механизмов неосознаваемого восприятия, лежащих в основе отношения человека к рукотворному миру, который мощно воздействует на наши мысли, равно как и на нашу личную и общественную жизнь. В следующих трех главах рассматривается широкий спектр зданий, ландшафтов и городских сред, с тем чтобы нащупать особые направления, в которых наше восприятие построенного мира определяется, формируется и видоизменяется тем фактом, что мы существуем: в теле (глава 3), в природе (глава 4) и в обществе (глава 5). Глава 6 суммирует то, что мы узнали, чтобы выработать подходы к проектированию городской среды для существ, какими являются люди. В заключительной главе мы обсуждаем более масштабные последствия наших открытий: как они отводят центральное значение дизайну строительной среды для процветания человека ныне и в будущем.
Какие миры и общества хотим мы создать для будущих поколений? Этот вопрос остается в наши дни столь же насущным, каким он был и в 1943-м, когда Уинстон Черчилль после разрушения немцами крыла Палаты общин здания лондонского Парламента призвал британских парламентариев проголосовать за восстановление этого крыла в первоначальном виде, то есть с двумя длинными рядами скамей, обращенных друг к другу, – символ двух противоборствующих партий. Двухпартийную систему, которую отражает такое расположение, установил Черчилль, тем самым обеспечив становой хребет британской парламентской демократии. Подчеркивая свою мысль о влиянии дизайна на нашу повседневную жизнь, Черчилль заявил: «Мы придаем форму зданиям, а те в свою очередь формируют нас».
Этому важному высказыванию Черчилля, как правило, не придают должного значения. Строительная среда как таковая практически не обсуждается. Средства массовой коммуникации касаются некоторых ее аспектов, но преимущественно в контекстах «стархитектуры»[2], туристических достопримечательностей и домашнего декора. А между тем поразительные открытия в нейробиологии познания и восприятия позволили точно установить, почему взаимоотношения со строительной средой столь существенно влияют на жизнь человека, и описать, как это происходит.
Разумеется, некоторые авторы предпринимают первые попытки рассмотрения того, как дизайн строительной среды явно и подспудно формирует тип и характер человеческих общественных отношений. Джейн Джейкобс в книге «Смерть и жизнь больших американских городов» (Jane Jacobs, The Death and Life of Great American Cities), опубликованной в 1961 году, повела атаку на планирование первых послевоенных американских городов, предусматривавшее снос трущоб, и политику их развития, предположив, что даже вмешательство с лучшими намерениями может существенно нарушить жизнь людей. Джейкобс аргументировала это тем, что формы наших городов и общественных пространств должны основываться на эмпирическом знании о том, как городские жители в действительности проводят свою общественную и личную жизнь. Эту точку зрения она заимствовала у урбаниста Уильяма Х. Уайта, который десятилетиями наблюдал за людьми в общественных пространствах, изучая, какие элементы дизайна привлекают или отталкивают прохожих. Спустя десять лет после публикации книги Джейкобс Оскар Ньюмен в «Защищенных пространствах» подкрепил утверждения автора, связав распространенность преступности именно с таким дизайном проектов социального жилья, который критиковала Джейкобс. Ньюмен определил элементы дизайна – такие как однородность, повторяемость и отсутствие линий прямой видимости, – затрудняющие жителям обзор и развитие эмоциональной привязанности к месту, где они живут, и следовательно, возникновение здорового чувства ответственности за свое сообщество. Недавно известный голландский урбанист Ян Гейл продолжил дело Джейкобс, Уайта и Ньюмена, выделив элементы дизайна, способствующие оживлению городской среды, такие как «мягкие» границы (края), удобство для пешеходов, дворы и вариативность.
2
От