— Как вы поживаете, Джебб, дорогая? — ласково спросила Миледи.
— Неплохо. А вы, ваша светлость?
Я огляделся, стараясь понять, кто говорил. Но в комнате, кроме нас троих, никого не было. Мисс 97 была прирожденной чревовещательницей. Ее голос огибал нас и словно доносился сзади. Последние остатки ее красоты, быть может, развеялись в прошлом, но силы она сохранила.
После того, как миледи представила меня, мы уселись, и голос мисс 97 благожелательно обратился ко мне с другого конца гостиной:
— Француз, месье, храбр и переменчив, итальянец хитер, испанец жесток, немец тяжеловесен, русский груб, англичанин весел и щедр душой. Она любила французов.
Мисс 97 воздела глаза к потолку, произнося «Она» — слово это в ее устах, сопровождавшееся благочестивым взглядом, всегда означало Анну Радклиф.
Приведенная выше фраза, которая была мне, к сожалению, незнакома, являлась цитатой из «Сицилийского романа», второго произведения, написанного Ею.
— Какой стиль! — воскликнула миледи. — Какая глубина!
— Я имею честь, — ответила мисс 97, — поблагодарить вашу светлость.
Миледи достала из своего водонепроницаемого плаща, который она сняла, войдя в дом, пакет с четырьмя томиками в двенадцатую долю листа. Это был французский перевод «Биографий знаменитых писателей» сэра Вальтера Скотта, опубликованный в Париже Шарлем Госленом в 1820 году.
— Как видите, во Франции Ей отвечают любовью, — степенно проговорила миледи, открывая томик, содержащий «Жизнь Анны Радклиф».
Внутри бедной старой головы будто бы внезапно распрямилась сжатая пружина. Мы увидали зубы мисс Джебб, все еще полностью сохранившиеся, однако пожелтевшие и странно удлиненные. В то же время невесть где зазвучал сухой и резкий смех и голос мисс Джебб сказал нам откуда-то из-под стола:
— Хорошо! Очень хорошо! Поскольку джентльмен — гость вашей светлости и приехал издалека, не стоит заставлять его совершать столь долгое путешествие впустую. Надеюсь, я доживу до того дня, когда меня назовут мисс Сто, но этой осенью, надо признаться, меня впервые в жизни начали донимать головные боли. Все мы смертны, несмотря ни на что, и мне не хотелось бы унести в могилу эту немыслимую историю.
Мы тут же устроились поудобнее и обратились в слух. Мисс Джебб отодвинула чашку и выпрямилась. В воцарившейся тишине она два или три раза вздрогнула; звук был такой, словно в свертке из пергаментной бумаги пересыпались орехи.
— Мир не знал ничего подобного, — прошептала она наконец и впилась руками в колени, пытаясь унять дрожь. — Все тело мое леденеет до самого сердца, когда я думаю об этом. Не знаю, правильно ли я поступаю, нарушая молчание, но будь что будет! Я хочу, чтобы люди вновь говорили о Ней. И они будут о Ней говорить, ибо это ужасно… ужасно!
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава первая
Детство мисс Анны прошло в купеческом доме[3] ее родителей, мистера и миссис Уорд. Они были небогаты, но располагали хорошими связями. Около 1776 года мистер Уорд продал свое заведение и поселился с женой и дочерью в коттедже, где мы сейчас собрались.
Юность Анны, счастливая и спокойная, пролетела в этом пристанище, где царила, по выражению поэта, «золотая посредственность», тот скромный достаток, который, как говорят, и составляет счастье.
В праздничные дни коттедж оживал. Мы принимали Корнелию де Витт[4] и ее гувернантку синьору Летицию, а также жизнерадостного молодого человека по имени Эдвард С. Бартон в сопровождении его наставника Отто Гоэци[5].
Анну, Эдварда и Корнелию соединяли узы самой нежной дружбы. Вначале все считали, что Нед Бартон женится на Анне, когда та достигнет брачного возраста, и я помню, как миссис Уорд лет за десять до ожидаемой свадьбы начала украшать вышивкой великолепную пару индийских муслиновых гардин, сплетая монограммы Анны и Эдварда. Но человек предполагает, а Бог располагает. Оказалось, что Нед Бартон и наша Анна любили друг друга лишь любовью брата и сестры. Касательно Неда я в этом убеждена; быть может, в милом сердечке Анны жило и более сильное чувство, но тем не менее, Уильям Радклиф[6] был счастливейшим из мужей — что подтверждает и сэр Вальтер Скотт в своем повествовании о ее жизни.
Со времен сотворения мира не бывало девушки, обладавшей такой природной нежностью и грациозностью, как Анна. А какая веселость! Где бы Она ни появлялась, в воздухе расцветали улыбки. Ее единственным недостатком была чрезмерная застенчивость. Никогда не судите сочинителей по их произведениям! Что сотни — тысячи раз меня спрашивали, откуда взялась мрачная отвага ее гения. Вы, по крайней мере, не станете задавать этот вопрос, когда дослушаете мой рассказ.
В сентябре 1787 года трое наших молодых друзей провели вместе последние каникулы. Уильям Радклиф уже стал четвертым в их компании. Он попросил руку мисс Уорд в июле того же года. Нед и Корнелия были помолвлены с предыдущей зимы. Они очень любили друг друга и супружеская жизнь рисовалась им в самых радужных красках.
На сей раз г-н Гоэци не сопровождал своего бывшего ученика, одетого теперь, между прочим, в форму Королевского флота. Со своей стороны, Летиция осталась в Голландии, присматривая за домом графа Тиберио, опекуна Корнелии. Чтобы описать красоту последней, потребовалось бы красноречие моей бедной Анны, которая, кстати сказать, увековечила прелести своей подруги в «Удольфских тайнах»: с Корни был списан портрет Эмилии.
Ах! живейшие воспоминания! Я была еще ребенком, но хорошо помню наши долгие прогулки в холмах. Мистер Радклиф не отличался романтическим характером; он хорошо одевался и был человеком чинным, порядочным и вежливым с дамами. Когда Нед и Корнелия исчезали в густых зарослях, Уильям Радклиф заводил с Анной приятный и любезный разговор, но та подзывала меня и переводила беседу на темы классической литературы. По ее просьбе, мистер Радклиф читал вслух отрывки из греческих и латинских поэтов. Хотя Анна не понимала их смысла, она была без ума от ученой музыкальности стихов. И порой, когда лиценциат Оксфорда декламировал Гомера или Вергилия, нежные взоры Анны блуждали в дали, где растворялась, как видение, очаровательная пара: мичман Нед и светловолосая Корнелия…
Тогда Она вздыхала и просила мистера Радклифа дословно перевести отрывок, что он и делал с превеликой обходительностью, будучи всегда счастлив ей услужить.
Печальным было наше прощание в том году. Мы вновь должны были встретиться только после заключения двух браков, а именно: мистера Радклифа и Анны у нас, Неда же и Корнелии в Роттердаме, где жил граф Тиберио.
Деликатное и сентиментальное чувство побудило друзей решить, что обе свадьбы состоятся в один и тот же день и час, одна в Голландии, другая в Англии. Таким образом, невзирая на расстояние, между счастливыми новобрачными устанавливалось некое единство.
3
…
4
…
5
…
6
…