— Идемте со мной, — сказал я.
— А вы тоже живете в «Золотом олене»?
— Нет, но я доведу вас.
— Этого я не могу требовать!
— Идемте же! Я просто гуляю.
Он передвигался с трудом, спотыкаясь время от времени. Туман на него плохо действовал. Он надрывно кашлял.
— Проклятый город, — жаловался он. — Ни полицейских, ни такси. Проклятый город!
Может быть, все это дурной сон. И этот кошмар мне только снится. Или Петра Венд сумасшедшая.
Сибилла. Сибилла. Сибилла!
— А летом здесь, должно быть, прекрасно. Моцарт и все такое. Я люблю Моцарта. Вы тоже?
— Что?
— Вы тоже любите Моцарта?
— Нет! — Я уже пожалел, что взял его с собой.
Он промолвил:
— Впрочем, мое имя Вэльтерли.
— Голланд.
— Очень приятно, господин Голланд. Вам случайно не нужна церковь?
— Не нужна что?
— Церковь. Чтобы молиться. У меня на одну церковь больше, чем нужно, я бы ее дешево продал. По себестоимости.
— Что за ерунда?!
Сейчас мы шли мимо театра. До сих пор нам не встретилось ни души. Все окна были темными. Наши шаги гулко раздавались во мраке.
— Никакая не ерунда, — печально возразил он. — Я строю церкви. Всю мою жизнь я строю церкви. Церкви Вэльтерли — это название вам ни о чем не говорит?
— Нет.
— Хм. — Он поразмыслил. — Я немного пьян.
— Да ну? — Моя нога снова заныла.
— Да. У меня были дела на вокзале, и я застрял в одном баре «Казанова». Милое заведение. Симпатичные девочки. С губными гармошками.
Он старался, как все подвыпившие, особенно четко выговаривать слова:
— У девочек висели на шее губные гармошки, и они играли народные песни. Было так уютно. — И без всякого перехода добавил: — Это большая неприятность с моей церковью.
Я думал: «А если это Петра Венд убила Эмилио Тренти? Если она мне просто лжет?»
Между тем созидатель церквей продолжал:
— Pre-fabricated[55]. Вы знаете, что такое pre-fabricated?
— Что это такое?
— Так сегодня строят. Американская система. Раньше со мной никогда не случалось ничего подобного, господин Голланд, — говорил он, цепко держась за меня. — Представьте себе: швейцарское правительство дает мне большой заказ на сорок шесть церквей для деревень в горной местности. Не слишком больших церквей, так где-то на восемьдесят прихожан, но все же сделка колоссальная, можете себе представить!
— Вы построили сорок шесть церквей?
— Да, и все pre-fabricated. Двери, стены, скамьи, крест на купол, алтарь — все изготовлено в моих мастерских! Кафедра. Спаситель. Исповедальня. Все до последнего гвоздя. Но все по отдельности, понимаете? Пронумеровано и снабжено инструкцией по сборке. Любой ребенок может собрать мою церковь! Наконец, каждая церковь была отдельно упакована и отправлена по железной дороге тихим ходом. И что вам сказать, господин Голланд, как только мы отправили груз, стало ясно, что было изготовлено не сорок шесть, а сорок семь комплектов. По недосмотру! Как вам это нравится?
— Это, должно быть, очень неприятно, — сказал я.
— Неприятно! — Он поглядел вверх, в туман. — Я чуть в обморок не упал. Только представьте себе: у меня остался полный комплект церкви! Лежит у меня на складе, занимает место. И никто не хочет ее взять. Как думаете, пристрою я эту церковь?
— Сочувствую вам, господин Вэльтерли, — сказал я.
Мы проходили мимо кафе «Базар». Здесь я часто перекусывал на свежем воздухе. Сейчас кафе было закрыто. Садик возле него выглядел запущенным. Мост через Зальцах был погружен во тьму.
— Нет ничего труднее, как пристроить такую вот церковь. Нельзя ее просто выбросить, для этого она слишком велика. Чересчур много деталей. Pre-fabricated.. Кому это нужно?! Мой отец спустил бы мне штанишки, сунься я к нему с этим модерновым безобразием. Но я, нет, я должен испробовать все — вот и получил по заслугам! — Он огляделся. — Теперь я, кажется, понимаю, где мы.
— Идите через ворота, а потом направо. Больше вы не заблудитесь.
Мы остановились на мосту. Под нами шумела черная вода. То тут, то там проплывали льдины. Господин Вэльтерли подал мне руку и поблагодарил за помощь. Потом он растворился в тумане. Я все еще слышал, как он говорит сам с собой. Pre-fabricated, — сердито твердил он. — Мне это надо?! — Потом его голос смолк.
Было тихо. Так тихо, как будто я был один на свете. Я оперся локтями на мокрые перила моста и глядел на воду. В моей голове все перемешалось. Этот строитель церквей был последней каплей. Мне казалось, что я сам пьян. Невозможно было ухватить ни одной здравой мысли. Вода бурлила и клокотала у опор моста. Из тишины заслышались шаги, они приближались, становились все громче. Я не шевелился. Шаги затихли возле меня. Это были женские шаги. Я медленно обернулся. Она стояла передо мной, я мог бы коснуться ее рукой, если бы захотел. Это был не сон, не наваждение, не безумие. Она стояла рядом, живая и здоровая, ее кошачьи глаза блестели, лицо было белым как снег, красные губы полуоткрыты.