Крупным землевладельцам, имевшим права вотчинного суда и управления, подчинены были не только крестьяне-земледельцы, «сидевшие» на их землях, но и самостоятельные вотчинники. Боярин, слуга князя, имел, в свою очередь, слуг, вотчинников, стоявших к нему в таких же служебных отношениях, какие сам он имел к своему князю. В киевском периоде у бояр-дружинников были особые, лично им подчиненные, дружины. Вместе с князьями и их дружинами приобрели оседлость и эти боярские дружины; но, владея землей, они продолжали служить не князьям, но своим боярам. Эти боярские служилые люди сохранились в виде пережитка старины даже до XVI века. В писцовой книге Тверского уезда половины этого века упоминаются наряду с помещиками, служащими великому князю, землевладельцы, служащие боярам.
Князь Федор Михайлович Мстиславский в начале XVI века имел своих детей боярских и награждал их поместьями в пределах своей Юхотской вотчины. Создавшийся таким образом иерархический ряд слуг землевладельцев проф. Чичерин сравнивает с феодальной лестницей вассалов. Сильному землевладельцу, боярину, служили менее значительные помещики и вотчинники; боярин, в свою очередь, служил удельному князю, который, со своей стороны, в качестве служебного (служилого) подручного князя, зависел от Великого князя Московского или Тверского. Во взаимных отношениях всего этого ряда слуг действовало общее правило: подчинение лица не влекло за собой непосредственного подчинения лиц, от него зависевших. Лица, жившие в вотчине боярина, зависели от вотчинника, но не от того князя, которому он служил[17]. Бояре, служившие подручному удельному князю, выступая в поход с войсками великого князя, шли особым полком под стягом удельного князя. «Кто которому князю служит, где бы ни жил, тому с тем князем и ходити, с своим воеводой»[18].
Служебные отношения бояр к князьям состояли в том, что они в военное время с отрядами ратников, набранных из числа лиц, живших в их вотчинах, вступали в ряды княжеских войск. Под словом «служба» подразумевалась преимущественно служба военная. Многие из бояр, кроме того, служили князю и в мирное время, занимая различные должности по дворцовому и областному управлению.
Служба бояр была вольной, военная – по общему правилу, гражданская же – за некоторыми исключениями. Она не составляла обязанности землевладельца по отношению к князю; служба государству стала обязательной только позднее, в московское время. Бояре удельного времени были вольными слугами князей; этим они существенно отличались от позднейших закрепощенных служилых людей Московского государства.
Боярин во всякое время мог «отказаться» от службы и перейти на службу, «приказаться» другому князю. Эта свобода службы постоянно обеспечивалась особой статьей княжеских договоров: «А боярам и слугам межи нас вольным воля». Великие князья долгое время видели в праве отъезда, в праве перемены государя неотъемлемое право бояр и даже взаимно обязывались в договорах «не держать нелюбья» на отъехавших слуг, не «посягати на них без неправы». «А боярам и слугам вольным воля, – читаем в договоре 1341 года, – кто поедет от нас к тебе, к великому князю, или от тебя к нам, нелюбья ны не держати». Вольные слуги нередко пользовались этим правом отъезда. Так, когда к князю московскому Иоанну Даниловичу Калите приехал на службу знатный киевский выходец Родион Нестерович, предок Квашниных, то первый московский боярин Акинф Гаврилович Шуба, оскорбленный почетом, оказанным приезжему боярину, «не желая быть под Родионом в меньших», перешел на службу к сопернику Москвы, тверскому князю Михаилу; впоследствии он принимал деятельное участие в войнах тверского князя с московским. В это же время упорной борьбы Твери с усиливавшейся Москвой многие бояре тверские, недовольные своим князем, в 1337 году перешли на службу, отъехали к Великому князю Московскому Иоанну Калите[19]. Когда Великий князь Московский шел со своими полками в 1391 году на Нижний Новгород, бояре нижегородского князя Бориса, не надеясь на успех борьбы с Москвой, все перешли на службу к московскому князю; и старейшина бояр, Румянец, заявил при этом князю Борису: «Господин княже, не надейся на нас, уже бо мы есмы отныне не твои, и несть с тобою есмы, но на тя есмы»[20].
17
Ср.: Чичерин Б. Н. Опыты… С. 83, 84, 243: «Частное владение иногда вовсе освобождалось от всякого влияния княжеской власти и, таким образом, состояло на правах отдельного княжества». «Понятия о постоянной принадлежности к обществу, как к единому целому, о государственном подданстве вовсе не было: вместо государя и подданных мы видим только лица, вступающие между собой в свободные обязательства». «Таким образом, установлялась такая же иерархическая лестница землевладельцев, как в феодальном мире на Западе. Сверху был князь, верховный землевладелец, затем боярин, имевший право суда и дани, затем монастырь, распоряжавшийся землей, как собственностью, затем сын боярский, владевший ею временно, под условием службы, наконец, крестьянин. На одной и той же земле лежало право целой иерархии лиц и все держали ее один под другим». Чичерин не знает о боярских служилых людях и боярских дворах. О них см.: Сергеевич В. И. Русские… Т. I. С. 303. Данные из Тверской писцовой книги: Лаппо И. И. Тверской уезд в XVI веке. С. 230; Лихачева Н. П. Сборник актов. С. 206 (дети боярские князя Ф. М. Мстиславского). О сходстве некоторых других порядков удельной Руси с соответствующими учреждениями феодального Запада см.: Павлов-Сильванский Н. П. Закладничество-патронат. – ЗИРАО. Т. IХ. Вып. 1, 2.
18
Это правило было недействительным только в случае осады города во время войны. А именно: в случае «городной осады» бояре подручного князя должны были защищать город от неприятелей также и под начальством воеводы великого князя, которому они непосредственно не были подчинены: «А городная осада, где кто живет, тому туто и сести, топрочь путных бояр»: «А кто которому князю служит, где бы ни жил, тому с тем князем ходити (ходят с тобой, великим князем и с вашими воеводами), а городная осада, где кто живет, тому туто и сидети, оп– ричь путных бояр» (СГГД. Т. 1. № 43, 1428 и № 45, 1433). Эта статья вызвала неправильное толкование. Градовский в объяснение ее говорит, что «землевладельцы несли некоторые служебные обязанности по отношению к тем князьям, где находились их вотчины; это была одна из земских повинностей, имевших преимущество пред служебными отношениями» (История местного управления. С. 14, 15). Проф. Ключевский говорит, что частное землевладение доставляло князю не только личную, но и поземельную службу, притом обязательную: «как землевладельцы, вольные слуги уже начинали складываться в земский класс, отбывавший финансовые и некоторые ратные повинности (городовая осада) по земле и по воде, по месту землевладения» (Боярская дума. С. 83, 97). Такое распространительное толкование приводит к явной несообразности. Если бы боярин должен был, в качестве местного землевладельца, во всех случаях защищать город, около которого жил, то он должен бы был защищать его и против того князя, которому служил. Надо полагать, что боярин подручного князя должен был защищать город, принадлежавший великому князю, не в качестве местного жителя, но в силу того, что он, как слуга подручного князя, должен был вместе со своим князем «стать на конь против недруга великого князя». В этом случае, когда соединялись полки союзных князей, каждый боярин шел в поход не иначе как под начальством воеводы своего князя. В случае же городной осады он должен был защищать город также и с воеводой чужого князя. Рассматриваемая статья договора говорит только о военной субординации, а не о «земских повинностях», и сообразно с этим она встречается отнюдь не во всех договорах, как думал Градовский, но только в тех, которые устанавливают для подручных князей отношения политической зависимости от великого князя, обязывают их «садиться на конь против недругов великого князя» и не вести самостоятельных войн и дипломатических переговоров. Ср.: договоры (СГГД) Василия Дмитровича № 37 и № 38 (1405); особое соглашение о городовой осаде № 35 (1389). Тесная связь соглашения о городовой осаде с другими соглашениями о военной субординации бояр видна как из этого договора № 35, так и, между прочим, из договора № 52 (1434).
19
Статья «а боярам и слугам межи нас вольным воля» в договоре великого князя Дмитрия Иоанновича с братом Владимиром Андреевичем, 1362 г. (СГГД. Т. I. № 27) и во всех почти последующих договорах между князьями. Договор 1341 г. великого князя Семена Ивановича с братьями Иваном и Андреем (там же. № 23). То же в договоре Дмитрия Донского, 1268. (№ 28; ПСРЛ. Т. XV. С. 470; Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. 4. Гл. 9, прим. 304 и 324). О терминах отказаться и приказаться см.: Сергеевич В. И. Русские… Т. I. С. 108 и 309, 315; Никон. Т. IV. С. 240.
20
Князья хорошим обращением привлекали к себе слуг. Про тверского князя Михаила Александровича тверской летописец говорит, что он «сладок беаше к дружине своей, сего ради зельно мнози служаху ему и сынове сильных прилагахуся ему и двор его день от дни множайше крепляшеся» (1361).