Архитекторы, скорее всего, поддерживали эти композиционные взгляды заказчиков потому, что они невольно соответствовали русским градостроительным традициям – центричной композиции, радиально-кольцевой планировке, трехлучью и пр. Так, планы Петербурга и Твери, построенные на основе трехлучья, более века служили образцами при проектировании российских городов.
Усилия «субъектов» осуществления российской расселенческой (градостроительной) политики, направленные на придание существовавшим или возводимым фабричным, пристанционным, пригородным поселкам большего благоустройства и озеленения, как правило, приводили к появлению лишь внешнего сходства с говардовскими городами-садами. При этом многие российские сторонники идеи города-сада вслед за европейскими единомышленниками считали, что содержание идеи города-сада заключалось вовсе не в «прививке» существовавшим городам или прифабричным поселкам особых форм «городского садоводства» через насыщение улиц деревьями и кустарниками, не в устройстве общественных парков и скверов и не в увеличении количества зеленых насаждений.
Суть говардовской организационно-управленческой и финансово-экономической инновации заключалась в «разрешении жилищной нужды» для тех, кто при существовавшем уровне цен был не способен приобрести собственное жилье; в том, чтобы решить для малоимущих слоев населения жилищную проблему за счет строительства жилого фонда, более дешевого, чем в городах, но значительно более комфортабельного благодаря наличию собственного обособленного дома с индивидуальным участком земли (кстати, исходя из этого постройка в городах-садах «многоэтажных домов с массой квартир» категорически отвергалась). Это была попытка «ввести социализм мирным путем», законодательно допустимым способом уничтожив главный признак капитализма – «эксплуатацию человека человеком в жилищной нужде». Сторонники идеи города-сада были уверены, что города-сады есть оптимальный в рамках существующего строя путь в решении жилищной проблемы, потому что он позволял:
– превратить нанимателей жилищ в собственников;
– ликвидировать присущую крупным городам скученность населения, пагубную для его здоровья;
– обеспечить каждой семье оптимальные жилищные условия;
– ввести демократические формы управления недвижимостью и землей, исключавшие обогащение одних за счет других;
– использовать поддержку государства, заинтересованного в ликвидации жилищной нужды и тем самым в снижении социальной напряженности в обществе.
Однако на практике подобные убеждения воплощались далеко не всегда. Даже в тех случаях, когда крупные промышленные компании и руководство железных дорог начинали именовать возводимые ими поселки для своих рабочих и служащих «поселениями-садами», даже когда эти поселения действительно представляли собой образцово спланированный поселок – с общественным центром, развитой сетью культурных, просветительных, детских, лечебных и обслуживающих учреждений и т. п., часто их социально-организационное «содержание» глубоко противоречило социальному замыслу говардовских городов-садов. Вопросы собственно социальных преобразований в них не только не решались, но даже и не ставились: «…в России города-сады весьма популярны не столько с их социальной стороны, как главным образом со стороны архитектурно-технической»[105].
Именно в отношении социального содержания эти поселения оказывались весьма далеки от собственно говардовского прототипа, специфика градостроительной парадигмы которого заключалась не столько в архитектурно-планировочной и художественно-образной составляющих, сколько в социально-экономической, организационно-управленческой и финансово-экономической компонентах.
Многие спроектированные и возведенные в конце XIX – начале ХХ в. поселения при приисках и предприятиях добывающей промышленности, железнодорожные поселения, дачные поселки и даже отдельные жилые районы российских городов роднили с говардовскими поселениями-садами лишь внешние черты, а в организационно-управленческом плане действовала привычная схема: владельцем земли выступала городская управа, ведомство или фабрикант. Они, а не сами акционеры – члены кооперативного товарищества – предлагали (правда, на выбор) проекты домов для будущего строительства, предписывали характер планировки и общий тип застройки, настоятельно рекомендовали привлечь тех или иных подрядчиков, назначали конкретных поставщиков строительных материалов и т. п. Подобная система административного управления противоречила говардовской идее, основывавшейся на принципе добровольного объединения людей для возведения ими собственного жилища. Именно кооперативный характер движения по строительству поселений-садов являлся основополагающим постулатом для реализации этой идеи на Западе. В России же организаторами воплощения поселений-садов в подавляющем большинстве случаев выступали административные органы различного масштаба, частные владельцы земли, промышленники.