– Просто важно – и все.
– Уверен, что я смогу поучаствовать в состязании на следующей неделе, – заявил лорд Уинстед, – когда мой глаз заживет. – Не знаю, как я не подумал раньше о том, что попросту потеряю равновесие, если мне придется смотреть одним заплывшим глазом.
Энн с подозрением прищурилась:
– Мне всегда казалось, что влияние на равновесие оказывает слух.
Фрэнсис испуганно охнула:
– Только не говорите, что он оглохнет!
– Не оглохнет, – успокоила ее Энн, – а вот я могу, если ты еще раз так закричишь. А теперь ступайте все трое выполнять задание. А я пока присяду.
– И я тоже, – беспечно подхватил граф. – Но душой я с вами.
Девочки возобновили счет, а Энн направилась к скамье. Лорд Уинстед не отставал от нее ни на шаг, а когда они сели, Энн заметила:
– Поверить не могу, что они приняли за чистую монету весь этот вздор о глазах
– О, здесь все гораздо проще, – беспечно ответил граф. – Просто чуть раньше я пообещал дать по фунту каждой, если они ненадолго оставят нас наедине.
– Что? – воскликнула Энн.
Граф согнулся от смеха.
– Конечно, я не говорил им ничего подобного. Господи, неужели вы считаете меня полным идиотом? О, не отвечайте.
Энн покачала головой, злясь на себя за то, что оказалась столь легковерной. И все же злиться на графа она не могла, слишком уж добродушно звучал его смех.
– Я удивлена, что никто не подошел с вами поздороваться.
В это время дня в парке было не слишком людно, и все же в своем желании прогуляться они были не одиноки. Энн знала, что в свое время лорд Уинстед пользовался в Лондоне огромной популярностью, поэтому было трудно поверить, что его присутствие в Гайд-парке осталось незамеченным.
– Думаю, мало кто знал о моем намерении вернуться, – ответил лорд Уинстед. – Люди видят то, что ожидают увидеть, а меня здесь увидеть точно никто не ожидал – он одарил Энн печальной полуулыбкой, а потом скосил глаза вверх и влево, как если бы пытался указать на свой заплывший глаз, – тем более в таком состоянии.
– И в такой компании, – добавила Энн.
– Кстати, я все гадаю, кто вы.
Энн порывисто повернулась к нему.
– Вот так реакция на простой вопрос, – пробормотал граф.
– Я Энн Уинтер, гувернантка ваших кузин.
– Энн, – тихо повторил граф, смакуя имя, точно изысканное лакомство. – А как пишется – через «i» или «y»[5]?
– Через «y», а почему вы спрашиваете?
– Простое любопытство, – ответил граф и, немного помолчав, добавил: – Она вам не идет.
– Прошу прощения?
– Фамилия Уинтер. Она вам не идет. Даже при таком варианте написания.
– Нечасто выпадает возможность выбрать себе имя, – заметила Энн.
– Верно, но иногда я отмечаю про себя, что некоторым очень подходят их имена и фамилии.
Губы Энн, помимо ее воли, изогнулись в озорной улыбке.
– В таком случае каково это – быть Смайт-Смитом?
Граф вздохнул, но слишком уж драматично, как показалось Энн.
– Полагаю, мы обречены участвовать в таких концертах снова, снова и снова…
На лице графа отразилось такое отчаяние, что Энн не выдержала и рассмеялась:
– Что вы хотите этим сказать?
– Это чередование звуков выглядит немного странно, вы не находите?
– Смайт-Смит? А мне кажется, это звучит очень даже неплохо.
– Не думаю. Знаете, если Смайт вышла замуж за Смита, они вполне могли бы уладить свои разногласия и выбрать какую-то одну фамилию, а не вынуждать своих потомков носить обе.
Энн тихонько засмеялась:
– И как давно ваша фамилия пишется через дефис?
– Несколько сотен лет.
Граф повернулся к ней, и Энн, на мгновение позабыв о его синяках и царапинах, видела только его, и он смотрел на нее так, словно она была единственной женщиной в мире.
Энн откашлялась, желая замаскировать свою попытку отодвинуться от графа. Этот мужчина опасен. Даже сейчас, когда они сидели посреди парка и болтали о пустяках, она остро ощущала исходившую от него ауру.
В душе Энн пробудилось какое-то странное чувство, и она отчаянно пыталась от него избавиться.
– Я слышал противоречивые объяснения, – продолжал тем временем граф, не подозревая о том, какое смятение породил в душе спутницы. – Мол, у Смайтов водились деньги, в то время как Смиты занимали высокое положение в обществе. Была еще и романтическая версия. Якобы Смайты были богаты и родовиты, зато у Смитов росла красавица-дочь.
– С золотыми волосами и небесно-голубыми глазами? Очень напоминает легенду о короле Артуре.
– Это вряд ли, потому что красавица оказалась довольно сварливой, – взглянув на девушку, граф сухо усмехнулся, – а под старость и вовсе превратилась в настоящую мегеру.