Бальзамо позволил обольстительнице привлечь себя в объятия.
Внезапно раздался двукратный звон колокольчика в руках Фрица – один раз, потом второй.
– Два посетителя, – сказал Бальзамо.
Телеграфное сообщение Фрица завершилось сильным, резким звонком.
Бальзамо высвободился из рук Лоренцы и вышел, оставив молодую женщину по-прежнему спящей.
По дороге ему встретился гонец, ждавший приказа.
– Вот письмо, – сказал Бальзамо гонцу.
– Что мне с ним делать?
– Доставить по адресу.
– Это все?
– Это все.
Адепт осмотрел письмо и печать, не скрыл своей радости при виде их сохранности и растаял в темноте.
– Какая жалость, что нельзя оставить у себя подобный автограф! – вздохнул Бальзамо. – А пуще того обидно, что нельзя через верных людей передать его королю!
Тут перед ним вырос Фриц.
– Кто они? – спросил Бальзамо.
– Женщина и мужчина.
– Они уже сюда приходили?
– Нет.
– Ты их знаешь?
– Нет.
– Женщина молода?
– Молода и хороша собой.
– А мужчина?
– Лет шестидесяти или шестидесяти пяти.
– Где они?
– В гостиной.
Бальзамо вошел в гостиную.
84. Заклинание духов
Лицо графини было полностью скрыто длинной накидкой; она успела заехать к себе в особняк и одеться, как одевались горожанки среднего достатка.
Приехала она в фиакре в сопровождении маршала, который, испытывая большие опасения, чем она, оделся в серое, чтобы походить на дворецкого из богатого дома.
– Вы узнаёте меня, господин граф? – произнесла г-жа Дюбарри.
– Прекрасно узнаю, графиня.
Ришелье держался поодаль.
– Извольте сесть, сударыня, и вы, сударь.
– Этот господин мой эконом, – сказала графиня.
– Вы заблуждаетесь, сударыня, – возразил Бальзамо с поклоном, – этот господин – герцог де Ришелье, которого я прекрасно узнал, и с его стороны было бы воистину проявлением неблагодарности, если бы он не узнал меня.
– Это почему же? – спросил герцог, совершенно сбитый с толку, как сказал бы Таллеман де Рео[20].
– Господин герцог, тот, кто спасает нам жизнь, заслуживает, сдается мне, некоторой благодарности.
– Вот вам, герцог! – со смехом воскликнула графиня. – Вы слышите?
– Как! Вы, граф, спасли мне жизнь? – удивился Ришелье.
– Да, монсеньор, в Вене в тысяча семьсот двадцать пятом году, когда вы были там посланником.
– В тысяча семьсот двадцать пятом году? Да вы тогда еще и на свет не родились, сударь мой!
Бальзамо улыбнулся.
– Тем не менее я стою на своем, герцог, – сказал он, – поскольку встретил вас тогда умирающим, а вернее, мертвым; вас несли на носилках, незадолго до того вы получили добрый удар шпагой, пронзивший вам грудь; доказательством нашей встречи может послужить то, что я влил в вашу рану три капли моего эликсира… Вот здесь, в том самом месте, где красуется ваше алансонское кружево, несколько пышное для эконома, – недаром же вы его комкаете в руке.
– Погодите, – перебил маршал, – но вам никак не дашь больше тридцати – тридцати пяти лет, граф.
– Полноте, герцог! – заливаясь смехом, воскликнула графиня. – Перед вами стоит чародей – теперь-то вы верите?
– Я вне себя от изумления, графиня. Но в таком случае, – продолжал герцог, снова обратившись к Бальзамо, – в таком случае ваше имя…
– Ах, вы же знаете, герцог, мы, чародеи, меняем имена с каждой новой сменой поколений… В тысяча семьсот двадцать пятом году в моде были имена на «ус», «ос» и «ас», и ничего удивительного, если в ту пору мне пришла фантазия назвать себя на латинский или греческий манер. Теперь, когда все разъяснилось, я в вашем распоряжении, сударыня, и в вашем, сударь.
– Граф, мы с маршалом хотим попросить у вас совета.
– Много чести для меня, сударыня, особенно если вы сами пришли к такой мысли.
– Конечно сама, граф; ваше предсказание нейдет у меня из головы, но я сомневаюсь в том, что оно осуществляется.
– Никогда не сомневайтесь в выводах науки, сударыня.
– Ах, граф, граф! – вступил в разговор Ришелье. – Беда в том, что наша корона висит на волоске… Ведь речь не о ране, которую можно заживить тремя каплями эликсира.
– Нет, речь идет о министре, которого можно повергнуть тремя словами… – возразил Бальзамо. – Что ж, угадал я? Скажите!
– Как нельзя лучше, – вся дрожа, ответила графиня. – В самом деле, герцог, что вы об этом скажете?
– О, не удивляйтесь таким пустякам, сударыня, – произнес Бальзамо, который сразу заметил, как встревожены г-жа Дюбарри и Ришелье, и без всякого волшебства легко догадался, в чем дело.