Портрет Магнуса Делагарди[13] был одним из лучших в доме, и мистер Рексолл изучал его с интересом, не ослабевшим после целого дня работы с бумагами. Он не дает подробного описания, но я догадываюсь, что это лицо подействовало на него скорее силою выражения, нежели правильностью черт либо добродушием; да он и сам пишет, что граф был на редкость безобразен.
В тот день мистер Рексолл ужинал в усадьбе и возвратился к себе хотя и поздно, но еще засветло. «Не забыть спросить церковного сторожа, — пишет он, — не пустит ли он меня в усыпальницу. Он, безусловно, имеет туда доступ; я видел его вечером на ступенях, он, по-видимому, отпирал или запирал дверь».
Я выяснил, что утром следующего дня мистер Рексолл беседовал со своим хозяином. То, что он подробнейше это расписал, сперва меня удивило; потом уже я сообразил, что бумаги, которые я читаю, были, во всяком случае вначале, материалами к задуманной книге, а задумана она была в псевдоочерковом духе, где вполне допустимы диалоги вперемешку с прочим.
Целью мистера Рексолла, как он сам говорит, было выяснить, сохранились ли какие-либо предания о графе Магнусе в связи с его деятельностью и пользовался ли этот господин любовью окружающих или нет. Он убедился в том, что графа определенно не любили. Если арендаторы опаздывали на работы, их драли на «кобыле» либо секли и клеймили во дворе замка. Были один-два случая, когда люди занимали земли, краем заходившие в графские владения, после чего их дома таинственным образом сгорали зимней ночью со всеми домочадцами. Но сильнее всего запало трактирщику Черное Паломничество[14] графа — он заговаривал о нем несколько раз, — откуда тот либо что-то привез, либо вернулся не один.
Вслед за мистером Рексоллом вы, естественно, заинтересуетесь, что такое Черное Паломничество. Однако на сей счет вам придется потерпеть, как терпел и мистер Рексолл. Хозяин был явно не расположен распространяться и даже заикаться на эту тему и, когда его вызвали на минуту, вышел со всей поспешностью, через малое время заглянув в дверь сказать, что его требуют в Скару и вернется он только вечером.
Так, не удовлетворив своего любопытства, мистер Рексолл отправился в усадьбу разбирать бумаги. Те, что попались ему в тот день, скоро отвлекли его мысли в сторону: это была переписка между Софией Альбертиной из Стокгольма и ее замужней кузиной Ульрикой Леонорой из Робека с 1705 по 1710 год[15]. Письма представляли исключительный интерес, давая яркую картину шведской культуры того времени, что подтвердит всякий, кто читал их полное издание в публикациях Шведской комиссии исторических рукописей.
К вечеру он закончил с письмами и, вернув коробку на полку, естественным образом взял несколько ближайших томов, дабы определить, какими он будет заниматься назавтра в первую очередь. На той полке помещались главным образом хозяйственные книги, заполненные первым графом Магнусом. Впрочем, стояла там и книга другого рода — трактаты по алхимии и иным предметам, также написанные почерком шестнадцатого века. Не будучи знатоком подобной литературы, мистер Рексолл, не жалея места, безо всякой нужды выписывает названия и первые строчки этих трактатов: «Книга Феникс», «Книга тридцати слов», «Книга жабы»[16], «Книга Мириам»[17], «Turba philosophorum»[18][19] и тому подобное, а затем столь пространно изъявляет свой восторг, обнаружив на листке в середине тома, первоначально не исписанном, рукою графа Магнуса начертанные слова: «Liber nigrae peregrinationis»[20]. Правда, там было всего несколько строк, но этого было достаточно, чтобы отнести предание, утром помянутое хозяином, во всяком случае ко временам графа Магнуса, и, возможно, хозяин ему верил. Вот те слова в переводе: «Желающий обрести долгую жизнь да обретет верного гонца и увидит кровь врагов своих, а вперед этого пусть отправится в город Хоразин и поклонится князю…» — тут было подчищено одно слово, но не до конца, и мистер Рексолл был почти уверен, что он правильно читает «aeris» («воздуха»)[21]. Запись обрывалась латинской фразой: «Quaere reliqua hujus materiei inter secretiora» («Прочее об этом смотри в личных бумагах»).
Нельзя отрицать, что все это бросало довольно мрачный свет на вкусы и верования графа; однако в глазах мистера Рексолла, отделенного от него почти тремя столетиями, граф вырастал в еще более яркую фигуру, добавив к своему могуществу знание алхимии и обретя с нею что-то вроде магии[22]; и, когда, вдоволь наглядевшись на портрет в холле, мистер Рексолл отправился к себе в гостиницу, его мыслями целиком владел граф Магнус. Он не глядел по сторонам, его не пронимали ни вечерние лесные запахи, ни картины заката на озере, и когда он неожиданно остановился, то он изумился тому, что дошел почти до ворот кладбища и в нескольких минутах пути его ждет обед. Взгляд мистера Рексолла упал на мавзолей.
— А, — сказал он, — вот и вы, граф Магнус. Очень хотелось бы увидеться с вами.
«Как многие одинокие люди, — пишет он, — я имею привычку говорить с самим собою вслух, не ожидая ответа. Естественно и к счастью для меня, в этот раз ни голоса, ни ответа не прозвучало; только женщина, я думаю, прибиравшая церковь, уронила на пол что-то металлическое, и от этого звука я вздрогнул. А граф Магнус, я полагаю, спит крепким сном».
В тот же вечер хозяин гостиницы, знавший о желании мистера Рексолла повидаться со служкой, или дьяконом (как он именуется в Швеции), познакомил их у себя. Быстро договорившись осмотреть на следующий день склеп Делагарди, они еще некоторое время беседовали. Памятуя, что среди прочего шведские дьяконы готовят конфирмантов[23], мистер Рексолл решил освежить свои познания в Библии.
— Не скажете ли мне что-нибудь о Хоразине? — спросил он.
Дьякон озадачился, но тут же вспомнил, что место это было проклято.
— Само собой разумеется, — сказал мистер Рексолл, — сейчас городок лежит в руинах?[24]
вернутьсяМагнус Делагарди. — Имя и фамилия заглавного героя рассказа заимствованы автором у графа Магнуса Габриэля Делагарди (1622—1686) — шведского военачальника и государственного деятеля, генерал-губернатора Лифляндии (1649—1651), государственного канцлера (1660—1680), известного мецената, немало способствовавшего реставрации дворцов, монастырей, церквей (в том числе церкви в аббатстве Варнхем, рядом с которой находится его усыпальница). Однако, по наблюдениям английских исследователей и комментаторов Джеймса, в образе зловещего графа Магнуса различимы черты не только — и даже не столько — Магнуса Делагарди, но и его отца (вышеупомянутого Якоба Делагарди, основателя замка Ульриксдаль), а также деда — Понтуса Делагарди (урожд. Понс Скоперье, 1520—1585), француза-наемника, с 1568 г. служившего шведской короне, наместника Швеции в Лифляндии и Ингерманландии.
вернутьсяЧерное Паломничество. — Ср. аналог этого образа в заметке, опубликованной в «Ежемесячном собрании теологии и всеобщей литературы» в феврале 1815 г.: «Покойный шведский король сделал некогда весьма любопытное заявление. По его словам, он получил от султана дозволение совершить паломничество в Святую Землю; во исполнение этого намерения он призывает десять человек — по одному от каждого из народов, населяющих Европу, — сопровождать его; они должны быть облачены в черные одежды, отпустить бороды, именоваться Черными Братьями и иметь при себе слуг в черно-серых ливреях… Черному Братству надлежит собраться в Триесте 24 июня» (Monthly Repository of Theology and General Literature. 1815. Vol. X, № CX. P. 121. — Пер. наш. — С. Антонов).
вернуться…переписка между Софией Альбертиной из Стокгольма и ее замужней кузиной Ульрикой Леонорой из Робека с 1705 по 1710 год. — По-видимому, вымышленные персонажи, чьи имена, однако, вызывают ассоциации с реальными историческими личностями — шведской принцессой Софией Альбертиной (1753—1829), ставшей впоследствии настоятельницей Кведлинбургского аббатства, и Ульрикой Элеонорой (1688—1741), младшей сестрой короля Карла XII и королевой Швеции в 1718—1720 гг., соответственно.
вернуться«Книга Феникс», «Книга тридцати слов», «Книга жабы» — ренессансные рукописные алхимические трактаты, известные Джеймсу, по-видимому, как составителю каталога рукописей Тринити-колледжа Кембриджского университета, первые три тома которого были опубликованы в 1900—1902 гг.
вернуться«Книга Мириам» — алхимический трактат, приписываемый библейской Мириам, сестре Моисея, со времен греко-египетского гностика и одного из родоначальников европейской алхимии Зосима из Панополиса (IV в.), который цитирует этот труд в своих сочинениях, также сохранившихся фрагментарно.
вернуться«Turba philosophorum» — анонимный латинский алхимический трактат XII в., предположительно являющийся вольным переложением арабского трактата IX или X в., в свою очередь восходящего к греческим источникам. Впервые напечатан в 1572 г. в Базеле в составе сборника алхимических текстов «Искусство преобразования золота, называемое древними авторами химией, или Ассамблея философов» (переизд. 1593); впоследствии вошел в известный алхимический корпус «Занимательная химическая библиотека» (1702), составленный Жан-Жаком Манже. Английский перевод Артура Эдварда Уайта появился в 1896 г.
вернуться«Книга Черного Паломничества» (лат.).
вернуться«…и поклонится князю…» — тут было подчищено одно слово, но не до конца, и мистер Рексолл был почти уверен, что он правильно читает «aeris» («воздуха»). — Новозаветная аллюзия: в послании апостола Павла ефесянам дьявол назван «князем, господствующим в воздухе» (Еф., 2: 2).
вернуться…граф вырастал в еще более яркую фигуру, добавив к своему могуществу знание алхимии и обретя с нею что-то вроде магии… — Эта характеристика связывает заглавного героя не столько с историческим Магнусом Делагарди, сколько с его отцом и дедом. Якоб Делагарди, как полагают историки, серьезно увлекался магией и алхимией; примечательно, что именно ему посвящено мистическое сочинение шведского придворного оккультиста, каббалиста и розенкрейцера, основателя современной научной рунологии Йоханнеса Буреуса (1568—1652) «Воскресшие руны», создававшееся с 1605 по 1643 г. Зловеще-мистическими ассоциациями окружено и имя Понтуса Делагарди, под предводительством которого шведское войско во время Ливонской войны взяло приступом Нарву в сентябре 1581 г., учинив в городе трехдневную резню и лишив жизни около 7000 русских солдат и мирных жителей. Согласно преданию, зафиксированному в «Старинных эстонских народных сказках» (1866) Фридриха Рейнхольда Крейцвальда (1803—1882), по ночам призрак Понтуса покидает свою могилу (см. ниже) и скитается в окрестностях Таллина, ища того, кто купит у него дубленых кож, выделанных из кожи мертвых солдат; однако покупателей на страшный товар не находится, и дух Делагарди обречен оставаться неупокоенным. Другая, финская легенда рассказана в 1889 г. М. И. Пыляевым: «Когда, несколько сот лет назад, между Швецией и Россией происходила кровавая война, русские постоянно побеждали; неожиданно к шведам прибыл новый полководец Понтий Делагарди. Это был человек необыкновенный и находился в тайной связи с духами, при участии которых и стал побеждать русских. Делагарди проходил леса, горы и болота с неимоверною быстротою. Одно имя его приводило в ужас неприятелей. Однажды после побоища Делагарди расположился на отдых, избрав место Красных Сосен. Когда вождь заснул, у него мгновенно выросло на шее огромное дерево. Сильная тяжесть заставила Делагарди проснуться. Хотя ему трудно было сдвинуть с себя чудное дерево, однако он успел сделать это при помощи злого Перкеля <древнефинское божество. — С. Антонов>. Это происшествие Делагарди приписал божескому гневу. Собрав свое войско, он немедленно отправился в дорогу и исчез. С тех пор его никто не видал» (Пыляев М. И. Забытое прошлое окрестностей Петербурга. СПб., 1994. С. 96).
вернутьсяКонфирманты — в протестантской традиции люди, достигшие церковного совершеннолетия (14—16 лет) и вступающие в церковную общину.
вернутьсяХоразин… место это было проклято. <…> …сейчас городок лежит в руинах. — Хоразин — город в древней Палестине на берегу Галилейского озера, к северу от Капернаума; предположительно это нынешние развалины Керазе, по-видимому, погибшего в результате землетрясения в 400 г. В Новом Завете к этим городам обращено грозное предупреждение Христа: «Горе тебе, Хоразин! горе тебе, Вифсаида! ибо если бы в Тире и Сидоне явлены были силы, явленные в вас, то давно бы они, сидя во вретище, покаялись; но и Тиру и Сидону отраднее будет на суде, нежели вам. И ты, Капернаум, до неба вознесшийся, до ада низвергнешься» (Лк., 10: 13—15; ср.: Мф., 11: 21—23).