Ехать не боялась. В 14 лет много ли понимаешь. Главное — подальше от дома. В памяти мальчик стоял. Будущий жених. Приветливый. Ловкий. Встречались несколькими годами раньше по-родственному. Любезности говорил. О книжках толковал. Принц Голштинский-младший[6]. Мать — старшая дочь императора Петра Великого — при родах умерла. Жалеть было некому. Отец мечтал жениться на младшей цесаревне — Елизавете. Просил императора изменить выбор. Отказ. Елизавета только веселиться умела. Старшая могла государством управлять. Шептались, ей хотел отец всю империю завещать. Перед кончиной звал. Чтоб распорядиться. Не дождался. Столько по дворцу ее искали, пока кончаться не начал. На грифельной доске застывающей рукой только и сумел нацарапать: «Все отдать…» Кому — не получилось. Или получилось. Стереть недолго. О троне родная мать, Екатерина Алексеевна I, думала, а с ней амант ее бывший, светлейший князь Меншиков. От государя обоим избавиться надо было. Обоим казнь грозила. Конфеты от кондитера меншиковского в самую пору пришлись. А дочь старшую наскоро обвенчать поторопились и — за море[7]. Противилась. Сторонников имела. То ли сама императрица-мать, то ли светлейший объяснили: здесь жизни не сохранить. Смирилась, в Киль с целой русской свитой приехала. Младшей сестре писала, как веселятся, как танцуют и какая нескладная «фюрстина Элизабет», еще не успевшая за принца Ангальт-Цербстского замуж выйти. Фернейский патриарх в одном из писем российской императрице писал, что детей надо зачинать в радости и любовном согласии. Вот тогда… Не сказал только философ, откуда любовное согласие взять. Одно слово душевное. Одну бы хоть заботу. Невестку Елизавета Петровна жалеть стала: гадкий утенок. Племянника тоже: не повезло. Со всеми говорила. Не скрываясь. За ученость возненавидела: языком мелет, чтоб хоть старичков к себе подманить, одной по углам не сидеть. Книг в руках не держала. Писала — сама не могла понять, про что речь. Никита Панин — появиться рядом с царевной не успел, назначение в Швецию послом получил; как в воду канул. Гриша Орлов — другое. Думала: любить умел. Думала… Безоглядный. Смелый. Помочь должен был. Иначе — развод. Может, монастырь. Может, возвращение. Куда? Супруг ни от кого не скрывался. Всем говорил: жену побоку, Лизавету Романовну Воронцову под венец да на престол. Часу без нее обойтись не мог. На плацу и то от себя не отпускал.
А Гриша… Любил ли? Кто знает. О власти думал. О богатствах. Вместе с братьями. Орловым всего мало. Все в одну кучу гребут, чтобы старший братец хозяйствовал.
Не ей одной службу сослужил — о себе думал. В Ропшу отвезли голштинского принца. В первую ночь братец Гришин — Алексей Григорьевич письмо написал: колика былого императора схватила, вряд ли до утра доживет. К тому же вздор мелет: себя по-прежнему императором российским мнит. Как предупредил: ждать опасно. А сам ждал, что ответит. Ничего не ответила.
Матушка милосердная государыня. Как мне изъяснить написать, что случилось, не поверишь верному своему рабу, но как перед Богом скажу истину. Матушка! Готов итти на смерть; но сам не знаю, как беда эта случилась. Погибли мы, когда ты не милуешь. Матушка, его нет на свете. Но никто сего не думал, и как нам вздумать поднять руки на государя! Но, государыня, совершилась беда. Мы были пьяны, и он тоже. Он заспорил за столом с князем Федором, но не успели мы разнять, а его уже не стало. Сами не помним, что делали; но все до единого виноваты, достойны казни. Помилуй меня хоть для брата. Повинную тебе принес, и разыскивать нечего. Прости или прикажи скорее окончить. Свет не мил, прогневили тебя и погубили души на век.
7
Речь идет о родителях Петра III — старшей дочери Петра I Анне и герцоге Голштейн-Готторпском Фридрихе-Карле. По брачному контракту Анна Петровна и герцог за себя и за своих потомков отказывались от всех прав на корону российской империи.