— О сударь, — перебил его Леонар, — мне совсем не хочется есть.
— Это не имеет значения. Сделайте над собой усилие и поешьте.
— Хорошо, господин герцог.
— Мы будем тянуть с обедом как можно дольше, чтобы у нас был предлог здесь оставаться… Эге! Глядите-ка, а вот и гусары!
И действительно, в это время послышались звуки трубы и конский топот.
В эту минуту в комнату вошел г-н де Гогела и передал герцогу де Шуазёлю пакет от г-на де Буйе.
В этом пакете было шесть подписанных бланков и копия приказа, отданного королем; в нем всем офицерам армии, независимо от их звания и выслуги, предписывалось повиноваться г-ну де Шуазёлю.
Герцог приказал отвести коней в конюшню, распорядился выдать гусарам хлеб и вино и сам сел за стол.
Новости, которые привез г-н де Гогела, были неутешительны; повсюду на своем пути он встречал величайшее возбуждение. Вот уже более года о готовившемся бегстве короля ходили слухи не только в Париже, но и в провинции, а отряды разных родов войск, стоявшие в Сент-Мену и Варение, вызывали подозрение.
Он даже слышал, как в одной из прилегавших к дороге коммун ударили в набат.
Всего этого было достаточно, чтобы лишить г-на де Шуазёля аппетита. После того как они провели за столом час и пробило половину первого, он поднялся и, поручив охрану отряда г-ну Буде, вышел на дорогу; при въезде в Пон-де-Сомвель дорога делала небольшой подъем, и с высоты можно было окинуть взглядом местность на полульё вокруг.
На дороге не было видно ни курьера, ни кареты; впрочем, в этом еще не было ничего удивительного. Как мы уже упомянули, курьера ожидали не раньше чем через час-пол-тора (г-н де Шуазёль прибавил время на мелкие непредвиденные происшествия), короля — не раньше чем через полтора-два часа.
Однако время шло, а дорога была по-прежнему пустынна — во всяком случае, на ней не показывались те, кого ожидали с таким нетерпением.
Господин де Шуазёль каждые пять минут вынимал часы, и всякий раз, видя это, Леонар приговаривал:
— Ох, они не приедут… Бедные мои господа! Бедные господа! Должно быть, с ними приключилось несчастье!
И несчастный малый своим отчаянием еще более усиливал беспокойство г-на де Шуазёля.
Половина третьего, три, половина четвертого — ни курьера, ни кареты! Читатель помнит, что в три часа король только выехал из Шалона.
Однако в то время как г-н де Шуазёль ожидал на дороге появления королевского экипажа, рок готовил в Пон-де-Сомвеле то, что должно было оказать величайшее влияние на ход описываемой нами драмы.
По воле рока — повторим это слово, — всего за несколько дней до описываемых нами событий крестьяне, жившие на землях, принадлежавших г-же д’Эльбёф и расположенных неподалеку от Пон-де-Сомвеля, отказались платить за не подлежащие выкупу права. Тогда им пригрозили военной экзекуцией; но федерация принесла свои плоды, и крестьяне близлежащих деревень обещали поддержать крестьян, проживавших на землях г-жи д’Эльбёф, в том случае если эта угроза будет приведена в исполнение.
При виде гусаров крестьяне решили, что те прибыли с враждебными намерениями.
Из Пон-де-Сомвеля были разосланы гонцы по соседним деревням, и к трем часам набат зазвучал по всей округе.
Заслышав звон, г-н де Шуазёль поспешил вернуться в Пон-де-Сомвель; его младший лейтенант г-н Буде был не на шутку встревожен.
По адресу гусаров неслись глухие угрозы, ведь в то время этот род войск более всего ненавидели в народе. Крестьяне вели себя вызывающе и распевали у них под носом:
Кроме того, среди крестьян находились лучше других осведомленные или же более проницательные, и они начали шепотом поговаривать, что гусары прибыли не для того, чтобы наказывать крестьян г-жи д’Эльбёф, а чтобы встретить короля и королеву.
Тем временем пробило четыре, а ни курьера, ни новостей по-прежнему не было.
Тем не менее, г-н де Шуазёль решает еще подождать. Он приказывает на всякий случай заложить свою карету, забирает у Леонара бриллианты и посылает его в Варенн с приказанием рассказать г-ну Дандуану в Сент-Мену, а также г-ну де Дама в Клермоне и г-ну де Буйе-младшему, ожидающему в Варение, о том, в каком положении оказался герцог.
Чтобы успокоить кипящие вокруг него страсти, он объявляет, что находится вместе с гусарами не для того, чтобы, как полагают жители, усмирять крестьян г-жи д’Эльбёф, а для того, чтобы встретить и сопроводить ценности, которые военный министр посылает в армию.
Однако слово "ценности", можно понимать по-разному. Успокоив толпу насчет экзекуции, оно пробуждает подозрения, ведь король и королева — тоже ценности, и несомненно прибытия именно этих ценностей ожидает г-н де Шуазёль.
Четверть часа спустя г-н де Шуазёль и гусары окружены плотным кольцом; герцог понимает, что он недолго продержится; кроме того, если, к несчастью, король и королева сейчас приедут, ни он, ни сорок гусаров не смогут их защитить.
Он получил приказ "сделать все, чтобы карета короля беспрепятственно продолжала движение".
Таким образом, его присутствие, вместо того чтобы служить защитой, превратилось в препятствие.
Лучшее, что он может сделать даже в случае прибытия короля, — это уехать.
Ведь благодаря его отъезду дорога будет свободна.
Правда, для отъезда нужен какой-нибудь предлог.
Смотритель почтовой станции стоит здесь же среди пятисот или шестисот зевак, кого одним словом можно превратить в злейших врагов.
Как и другие, он наблюдает за происходящим, скрестив на груди руки; он стоит перед самым носом у г-на де Шуазёля.
— Сударь! — обращается к нему герцог, — не знаете ли вы, отправлялись на этих днях деньги в Мец?
— Сегодня утром провезли сто тысяч экю, — отвечает смотритель, — дилижанс следовал в сопровождении двух жандармов.
— Неужели? — ошеломленный подобной благосклонностью случая, переспрашивает г-н де Шуазёль.
— Черт побери! — восклицает какой-то жандарм. — Это чистая правда, потому что сопровождали его я и Робен.
— Значит, министр, должно быть, предпочел отправить деньги таким способом, — замечает г-н де Шуазёль, неторопливо поворачиваясь к г-ну де Гогела, — а наше пребывание здесь не имеет больше смысла: я полагаю, что мы можем ехать. Гусары! Седлать коней!
Гусары только и ждали этого приказания. Вмиг кони были оседланы, а гусары оказались в седле.
Они вытянулись в цепочку.
Герцог де Шуазёль выехал вперед, взглянул в сторону Шалона и со вздохом приказал:
— Гусары! По четверо вперед марш! Шагом!
Они выехали из Пон-де-Сомвеля с трубачом впереди, когда пробило половину шестого.
Отъехав шагов на двести от деревни, г-н де Шуазёль приказал свернуть на проселочную дорогу, чтобы не появляться в Сент-Мену, где, по слухам, было очень неспокойно.
Именно в эту минуту Изидор де Шарни, подгоняя шпорами и хлыстом коня, проскакавшего четыре льё за два часа, прибыл на почтовую станцию и переменил лошадь; пока ему седлали коня, он поинтересовался, не появлялся ли в местечке отряд гусар, и узнал, что отряд четверть часа тому назад ушел по дороге на Сент-Мену; он заказал лошадей для кареты и, надеясь нагнать г-на де Шуазёля и остановить его отступление, пустил коня крупной рысью.
Тем временем г-н де Шуазёль, как видел читатель, свернул с дороги на Сент-Мену и поехал проселочной дорогой как раз в ту минуту, когда виконт де Шарни прибыл на станцию; вот как случилось, что виконт де Шарни так его и не догнал.
XXV
РОК
(Продолжение)
Через десять минут после отъезда Изидора де Шарни прибыла карета короля.
Как и предвидел г-н де Шуазёль, любопытные к тому времени разошлись по домам.
Зная, что первый отряд должен был встречать короля в Пон-де-Сомвеле, граф де Шарни и не подумал о том, чтобы в целях предосторожности держаться позади; он скакал рядом с каретой, подгоняя форейторов, которые, словно получив приказ не спешить, ехали тихим шагом.