И врожденным пороком тогдашнего Итальянского государства, причиной непрестанного возобновления реакционных покушений является, согласно Грамши, то обстоятельство, что в движении, которым было вызвано к жизни объединенное Итальянское государство, отсутствовал якобинский дух.
Что же это такое — якобинский дух?
Грамши следующим образом отвечает на этот вопрос:
«Термин «якобинец» в конце концов получил два значения: первое — собственное, исторически точное значение, как название определенной партии французской революции... и якобинцем стали называть энергичного, решительного и фанатичного политика, который фанатически убежден в чудодейственной силе своих идей, каковы бы они ни были»[44]
Впрочем, вопрос о происхождении итальянского национального движения — сложный вопрос.
Грамши пишет:
«Эта историческая проблема замутнена сентиментальными и политическими наслоениями и предвзятыми суждениями всякого рода. Людям со «здравым смыслом» сейчас уже трудно понять, как это единая Италия — такая, какой она стала в 1870 году, — никогда не существовала и не могла существовать раньше: «здравый смысл» заставляет верить в то, что существующее сегодня существовало всегда, что Италия всегда была единой нацией, но ее задушили иностранные силы и т. д. Многочисленные идеологические течения, вскормленные стремлением считать себя наследницами античного мира, способствовали укреплению этой веры; впрочем, эти течения оказали значительную услугу, выступая в качестве основы организации политической, культурной и другой работы».
Грамши строго судит военно-политических руководителей эпохи Рисорджименто, ясно видит слабые стороны их позиции:
«очевидно, что эти люди не смогли эффективно руководить народом, не смогли вызвать у него энтузиазм и подъем. Достигли ли они по крайней мере той цели, к которой стремились? Она говорили о намерении создать современное государство в Италии, а произвели какого-то урода; они стремились создать энергичный и обширный руководящий класс — и потерпели неудачу; они планировали включить народ в рамки государства — и это не удалось. Узость политической жизни в период с 1870 по 1900 год, широко распространенное стихийное бунтарство народных классов, скудное и стесненное существование ленивого и скептически настроенного руководящего слоя — таковы последствия этой порочности. И последствием этого является международное положение нового государства, которое оказалось лишенным действительной самостоятельности, ибо ему угрожали изнутри папство и недоброжелательная пассивность широких масс».
Кстати сказать, в тех же «Тюремных тетрадях» есть великолепнейшие строки, посвященные все той же труднопреодолимой пассивности, индивидуальной и массовой:
«Индивидуум, даже если он сам ничего не делает, надеется, что коллективный организм действует, не догадываясь, что именно благодаря весьма широкой распространенности таких взглядов коллективный организм неизбежно остается в бездействии. Помимо этого, нужно признать, что вследствие чрезвычайно широкого распространения детерминистской и механистической концепции истории (то есть концепции здравого смысла, связанной с пассивностью широких народных масс) любой индивидуум, видя, что, несмотря на его бездействие, постоянно что-то происходит, склоняется к мысли, что именно вне зависимости от отдельных индивидуумов существует нечто фантасмагорическое, существует абстракция коллективного организма, своего рода самостоятельное божество, которое не мыслит какой-то конкретной головой и тем не менее все же мыслит, которое не передвигается с помощью определенных человеческих ног и тем не менее все же передвигается».
44
Эта и последующие выдержки из «Тюремных тетрадей» цитируются по изданию: Антонио Грамши, Избранные произведения в трех томах, том III. М., 1959.