Писателя можно не раз упрекнуть в непоследовательности. Но кто из просветителей этого периода, жаждавших общественных преобразований и устрашенных уже явственно ощутимыми плодами буржуазного прогресса, не испытывал колебаний, не начинал сомневаться в основных ценностях просветительской идеологии — в непреоборимой силе разума, в существовании естественных прав человека и т. д. Разве был свободен от них крупнейший авторитет Голдсмита — Вольтер? Голдсмит и своим происхождением, и жизненным опытом, и симпатиями теснее всего был связан с английским и ирландским крестьянством. Обездоленные, разоренные, лишенные крова бедняки — вот герои его главных произведений — поэмы «Покинутая деревня» и романа «Векфильдский священник». Здесь коренятся истоки подлинного демократизма, столь выделяющего его среди современных ему английских писателей, здесь и истоки многих его иллюзий, колебаний и даже некоторого консерватизма. Вот почему вольтерьянское свободомыслие и скептицизм в отношении многих феодальных институтов — монархии, религии и права — уживаются у него с присущей крестьянству идеализацией патриархальных нравов, гуманного государя и веры отцов и дедов.
Не случайно в одном из очерков «Гражданина мира» герой признается, что, стремясь всесторонне рассмотреть запутанный предмет, человек «неизбежно будет часто менять свои взгляды, блуждать в разноголосице мнений и противоречивых доказательств» (CXXI). Размышлял над этими неразрешимыми для него вопросами и Голдсмит. Тому, кто знаком с «Векфильдским священником», где не раз высказывается мысль, что только религия способна принести утешение бедняку, что единственна» надежда угнетенных — на небесное блаженство, странно будет читать в «Гражданине мира» строки: «В каждой стране, мой друг, брамины, бонзы и жрецы морочат народ... жрецы указуют нам перстом путь на небеса, но сами стоят на месте и не торопятся проделать этот путь» (X). В предисловии к роману Голдсмит говорит, что в пасторе Примрозе «воплощены три важнейших назначения человека на земле: он — священник, землепашец и отец семейства», а в XXV очерке «Гражданина мира» он пишет, что устное увещевание необходимо только дикарю и что «в век просвещения почти каждый становится читателем и внемлет поучениям типографского станка, а не с церковной кафедры».
Не менее противоречив он и когда касается вопроса о влиянии наук, искусств и благосостояния на нравы общества и сравнивает естественную жизнь дикаря и цивилизованного человека. Теоретически он чаще всего солидарен с противниками Руссо: он считает нелепыми утверждения, будто науки порождают пагубную роскошь; по его мнению роскошь только подстегивает любознательность и расширяет круг доступных человеку наслаждений. Знания не нужны дикарю — обитателю пустыни, ибо они открыли бы ему все убожество его существования, его счастье заключено в неведении, но в странах цивилизованных науки и знания необходимы. Достойны сожаления те книжные философы, которые призывают бежать от общества и расписывают в привлекательных тонах бедную непритязательную жизнь среди полей и ручьев — залог здоровья, добросердечия и свободы. Голдсмит считает, что такие взгляды свидетельствуют только о добром сердце и недостатке жизненного опыта.
Герой восточной сказки Голдсмита, не вошедшей в этот цикл, Азем[604], преисполнился презрения к порокам цивилизованного общества и стал отшельником. Аллах предоставил ему возможность побывать в краях, где живут люди, лишенные пороков. Однако восторг Азема длился недолго. Там не было прекрасных городов и зданий, потому что обитатели были настолько добродетельны, что, не желая тешить гордыню и вызывать зависть, предпочитали ютиться в лачугах; любознательность почиталась там пустым любопытством, и люди не ведали дружеских связей, потому что, живя среди одинаково хороших людей, не испытываешь потребности предпочесть одного человека другому. Здесь каждый имел ровно столько, сколько необходимо, чтобы свести концы с концами, и потому не мог облегчить чужую нужду; здесь не было и чувства любви к родине, ибо предпочтение интересов своей страны считалось проявлением эгоизма. Здесь процветала лишь одна добродетель — умеренность. Разочарованный Азем пришел к выводу, что не знать пороков — это значит не ведать и настоящих достоинств, и решил возвратиться в цивилизованное общество.
604
The Proceedings of Providence vindicated. An Eastern Tale. CW III, 58-66. Впервые был напечатан в «Royal Magazine» в декабре 1759 г.