С равною же заботливостью, как и сведения о книгах канонических, Евсевий собирает известия и о внешнем преемстве епископов важнейших церквей. Иначе говоря — Евсевий внимательно составляет списки епископов некоторых церквей, перечисляя епископов, начав от времен апостолов. Евсевий конечно не мог собрать подобных сведений обо всех многочисленных церквах, но если о каких он брался говорить, каковы церкви Римская, Александрийская, Антиохийская и Иерусалимская, то он ведет свое дело с замечательным старанием. Эти сведения чрезвычайно важны для воспроизведения прошедшей истории названных церквей[85]. К сожалению, основная мысль, которая руководила им при повествовании о преемствах епископов, именно, что епископы по учению и жизни были истинными преемниками апостольскими, слишком ограничивает его кругозор, он прямо отказывается говорить о пастырях недоблестных, бывших ниже своего назначения, не твердо стоявших за евангельскую истину (VIII, 2), а потому он не всегда является жрецом исторической правды. А главное: Евсевий мало заботится о разъяснении вопроса, в каком отношении и насколько епископы были и заявляли себя как истинные охранители апостольского предания или учения. Составляемые им списки епископов не решают подобного вопроса.
Третьим путем к цели — доказать сохраняемость апостольского учения в его неповрежденности в церкви — служит для Евсевия исследование об Отцах и учителях церкви и их писаниях. Путь этот должен был иметь самое большое значение в разрешении его задачи. Постановленною им целью он наталкивается раскрыть единство и тожество церковного учения во времена послеапостольские с учением самих апостолов, наталкивался на составление первой патристики с серьезными приемами; но ничего подобного мы однако ж не видим у Евсевия. Отцы и учители Церкви, и, пожалуй, другие православные писатели, по идее, у Евсевия носители и выразители апостольского учения, в действительности же, или — точнее: в самих изображениях Евсевия, далеко не являются такими. Изучение отеческой и богословской литературы у него бесцветно и бледно. Главное — оно не подчинено намеченной цели. Евсевий говорит в своей истории о церковной литературе, что случится: то сообщает исторические известия о данном лице, то перечисляет его сочинения, то делает такие или иные выдержки из них — но все это без строгого метода, без определенной системы. Как выразители истинного учения христианского, эти лица нимало не являются под его пером. Даже делая извлечения из их сочинений, он меньше всего говорит о них, как богословах, а больше — как писателях, которые заносили в свои сочинения тот или другой любопытный исторический факт. Впрочем, нужно сказать, что характеризовать церковных писателей, как представителей богословствования своего времени — дело слишком трудное; и не удивительно, если Евсевий не удовлетворяет нашим запросам. Не смотря на всю недостаточность Евсевиевых исследований о святоотеческой и церковной литературе, его сведения о ней, как они ни кратки и ни мало систематичны, важны для церковно-исторической науки, ибо об очень многих писателях мы только и знаем по тем отрывкам из их сочинений, какие сохранились у Евсевия.
85
Евсевиевы списки епископов критически рассмотрена между прочим следующими учеными: Липсиусом списки римских епископов (Lipsius. Die Papstverzeichnisse des Eusebios. Kiel. 1868), Гарнаком-Антиохийских (Harnack. Die Zeit des Ignatius u. s. w. 1878), Ленингом-Иерусалимских (Loning. Ge. meindeverfassung des Urchristenthums. Halle. 1889). Все указанные исследователи находят много недостатков в хронологии этих епископов, как эта хронология раскрыта Евсевием. Не представляет исключения и Ленинг (s. 111–112), несмотря на то, что он с достодолжным уважением относится к авторитету церковных писателей. (Впрочем, относительно иерусалимских епископов и сам Евсевий сознавался, что хронологию епископов св. града ему приходилось восстановлять по догадкам, в виду отсутствия надежных письменных памятников, относящихся сюда. IV, 5).