Время от времени Сесиль пытался позвонить Гарбо, но каждый раз его постигало горькое разочарование. Как-то раз в середине ночи его соединили. «…И хотя было трудно произнести что-либо, кроме словечка «привет», мне было ужасно приятно услышать твой голос, проведя целых три дня в томительном ожидании», — писал Битон. Сесиль также с удовольствием наслаждался подарками Гарбо: «Эмалевая тарелка с видом Баттерси, что ты мне подарила, отлично смотрится в моем новом доме. Так же, как и зеленая с белым тарелка. Последние из белых мятных конфет уже давно совершили путешествие в мой желудок».
Вернувшись в Лондон, Сесиль был в восторге от того, что больше не зависит от Корды. Битон мог воспользоваться той относительной материальной свободой, которую он заработал, трудясь на Корду, и теперь располагал временем для написания пьесы.
Трумен Кэпот, новый приятель Сесиля, приехал к нему погостить в Бродчолк. Вот что Битон сообщил о нем Гарбо:
«По моему мнению, это удивительный человек — истинный гений, — и хотя ему всего двадцать три года, он проявляет зрелость, свойственную шестидесятилетнему. Мне он ужасно нравится, не говоря уже о том, что я нахожусь под впечатлением от его талантов, и думаю, что если он проживет дольше (а кровь у него плохо течет по жилам) и если с ним не случится чего-нибудь нехорошего, то он наверняка заявит о себе миру».
Вскоре после этого Сесиля навестил Кристиан Берар:
«У него такой пыл, такая восторженность, и я был тронут тем, как тепло отзывался он о том, что я успел сделать».
Они оба уже приготовились отойти ко сну, когда раздался телефонный звонок и чей-то голос поинтересовался, почему Сесиль не почтил своим присутствием бал-маскарад герцогини Кентской. Танцы там в самом разгаре. «Герцогиня нарядилась а la grecque[7], с нитками жемчуга в волосах, принцесса Лиз в испанском костюме, принц Филипп в полицейской форме и с наручниками».
Сесиль не мог устоять перед таким искушением. Они с Бебе отправились на машине за сто миль, по туману, в загородную резиденцию герцогини в Бакингемшире.
Наконец добрались до места, миновав бессчетное количество полицейских участков и телефонных будок. Сесиль опасался, что они опоздают, но оказалось, что бал еще сотрясали галопы и польки.
Некоторые из причесок его позабавили. Одна пожилая дама представляла «день и ночь» — одна сторона ее лица была покрыта кольдкремом, а волосы убраны назад и закручены на папильотки, другая сторона — сильно накрашена, а бровь густо подведена черным, половинки губ размалеваны помадой, а волосы — ondule (в локонах).
Бал закончился лишь с первыми лучами зари, и герцогиня Кентская настояла на том, чтобы гости заночевали у нее на диванах.
«Принадлежать к королевскому семейству подчас утомительно, но мне бы хотелось на этот раз воспользоваться этим преимуществом и приказать вам, чтобы вы у меня остались», — сказала герцогиня.
Вскоре она присоединилась к гостям вместе со своей красавицей-сестрой Ольгой, обе с распущенными волосами. Компания расположилась в гостиной, от души угощаясь конфетами и весело болтая о прошедшей вечеринке. На следующий день, даже не переодев своих смокингов, Сесиль и Бебе пустились в обратный путь. В Бродчолке их уже поджидала миссис Битон.
«Матушка сказала, что Элси, наша горничная, не обнаружив нас утром в своих комнатах, ужасно переполошилась.
— Она у нас такая нежная, чувствительная барышня, — добавила матушка».
В Лондоне Сесиль встретился с Джорджем Кьюкором, который прибыл туда на съемки фильма «Мой сын Эдвард».
«Он принялся рассказывать мне, что Дель Гидиче хотел снять фильм с твоим участием, что «Сафо» Альфонса Доде, но его мнению, подойдет как нельзя лучше, но когда я сказал, что, как мне кажется, возникнут осложнения с цензурой, нас прервали…»
Собственно говоря, во всех письмах Битона к Гарбо содержалось предложение приехать в Англию.
«Дорогой сэр!
Лето проходит так быстро — на дворе уже ослепительный июнь, и я жду не дождусь, когда же ты, наконец, приедешь ко мне; ну почему бы тебе не приехать сюда на пару месяцев, просто посмотреть, как тебе у меня понравится, и если понравится, то почему бы не остаться здесь навсегда?»
Сесиль уже понемногу начал терять терпение и даже сгоряча отправил довольно резкое письмо, когда неожиданно ему пришел от Гарбо ответ, в котором та благодарила его за приглашение. Она писала Сесилю, что очень устала — не исключено, что после вылазки за покупками в «Блюмингдейлс». Она подумывала о том, не съездить ли ей на время в Калифорнию, а затем снова вернуться в Нью-Йорк, а потом, может, даже отправиться за границу, когда схлынет летний поток туристов. Письмо было довольно туманным, но в нем, по крайней мере, ясно и четко указывалось, что в случае, если Гарбо уедет в Калифорнию, ей можно писать через Гарри Крокера, Норт-Бедфорд-Драйв, дом № 622. Письмо заканчивалось вопросом, не был ли Сесиль в числе тех, кто посетил Монтекатини.