— Стой! На… вот… — Роберт Данилович вытащил бумажник. — Чтоб тебя… и веди, давай! Если вздумаешь финтить…
Монетку пацан поймал на лету.
— Не отставайте, дяденька! И поспешайте, а то ведь Король ждать не любит.
Король? У нас тут батюшка-император, помнится. Хотя сомневаюсь, что в этих катакомбах стоит рассчитывать на встречу с Его императорским Величеством.
Пацанёнок вёл какими-то тропами, что протискивались меж зданий, на первый взгляд построенных вплотную друг к другу, вились вдоль заборов и ныряли в дыры, которыми эти заборы зияли. И Роберт Данилович искренне старался не отставать.
А обстановка вокруг менялась.
Темнее.
Теснее.
И грязнее. И люднее, что любопытно. В полутьме людей не видать, но Призрак, которого я дёрнул, велев держаться рядом, — чуется, что без сопровождения здесь гулять чревато — ощущал их присутствие. Да из сырой мглы то тут, то там долетали голоса.
Запахи.
Порой прорывались блики костров и тогда можно было различить размытые силуэты, что устраивались близ огня. Иногда тишину разрывали крики, когда возмущённые, когда, наоборот, радостные. Визгливый хохот сменялся такими же визгливыми рыданиями.
А я уже понимал, где мы.
Когда же из полумрака выплыло приземистое длинное строение, которое уходило куда-то в стылый дождь, чтобы уже там слиться и продолжится в камне другими столь же уродливыми зданиями, окончательно убедился в своей правоте.
Вяземка.[33]
Чтоб тебя… Нехорошее место. Такое, куда и днём-то соваться не следует. А уж ночью — тем паче. И чем ближе подходили мы к домам, о которых даже я слышал, тем люднее становилось.
— Стой, — Роберт Данилович сам остановился и руку вытянул. — Я туда не пойду.
— Как хотите, добрый господин, — мальчишка сплюнул под ноги. — Дело ваше. А Королю чего передать-то? А то ж он ждать не любит. Вы и так не больно-то поспешали…
Молчание.
И сиплое дыхание. Причём последнее за спиной. Я оборачиваюсь, чтобы увидеть, как из темноты вываливается косматый дикого вида мужик. Мутный взгляд его сразу цепляется за меня. И на мужик рычит, а потом просто, без объяснений, шагает вперёд, занеся руку.
Чтоб…
Я успеваю уйти в сторону, а тело просто падает.
— Фимочка! — тут же раздаётся женский вопль. — Фимочка!
К телу подлетает растрёпанная баба, которая принимается хлопотать.
— Фимочка, ты что же…
Я отступаю.
А вот Призрак клацает клювом, на лету рассекая вынырнувшую из темноты тварь, что поспешила вцепиться в пьяного. И тот ворчит, отзывается то ли на присутствие призрака, то ли на заботу надоевшую матом. Он взмахивает кулаком и баба снова вопит, всполошенно и дико.
— П-падла! — бас прокатывается по округе. — Я вас всех…
Я иду дальше.
Роберт Данилович решил продолжить путь? Значит, и мне надо. Может, не слишком безопасно, но как-нибудь да справлюсь. Главное, держаться в тени. Я сгорбился и потянулся к силе, окутывая себя дрожащим пологом. Может, исчезнуть, как тень, и не получится, но внимания всяко меньше буду привлекать.
Этот фокус Танька показывала.
Точнее пыталась. Для него силы нужны, а их у сестрицы не хватало. Впрочем, тут важно было принцип уловить. Я и уловил.
Дом выделялся среди прочих уже тем, что двор его не заполонили остатки телег, доски и сколоченные из всего-то, что под руку подвернулось, шалашики. Не было здесь ни нищих, ни груд тряпья, которое тряпичники[34] разбирали бы тут же, раскладывая на кучки поменьше.
Зато у самого подъезда стоял автомобиль.
Два.
Грузовик ушёл в глубокую тень, отчего и не был виден, а вот почти новенький, поблескивавший каплями дождя «Руссо-балт» выглядел напрочь чуждым этому месту.
— Охренеть, какое дежавю, — сказал я Призраку, что обежал двор по кругу. А вот Роберта Даниловича подвели к самому подъезду, после чего провожатый дважды стукнул. И ещё раз. И потом трижды.
Дверь отворилась.
— К Королю, — важно произнёс мальчишка, пятясь. — Во. Привёл.
Роберт Данилович, а с ним и Тьма, исчезли в подъезде. Я же пошёл вдоль стены. Блин, смешно будет, если он сюда за дозой какой-нибудь дряни припёрся. Хотя… нет.
Наркота — это тоже бизнес. И с клиентоориентированностью там всё отлично. Коль есть деньга, то и на дом доставят, с поклоном и всяческим уважением. Деньга же у Роберта Даниловича была.
Оказавшись внутри, он с интересом оглядывался, впрочем, недолго, потому как новый провожатый махнул рукой, показывая, куда идти.
А место ничего так. Жилое. И со следами былой роскоши. Точнее не роскоши, а как бы выразиться, приличности? Красная дорожка. Светильники. Даже статуя белеет вдалеке. Правда, из приоткрытой двери доносится дребезжание пианины и девичий смех. А там и вовсе в коридор выглядывает особа, вид которой не оставляет иллюзий о том, что на первом этаже дома разместился бордель.
33
Вяземка или Вяземская лавра — тринадцать связанных между собой домов, которые сдавались внаем. Расположенные близ Сенной площади, они быстро стали прибежищем для воров, нищих и проституток. Вяземская лавра стала крупнейшим притоном города, своего рода отдельным государством с 20 тыс. жителей.
34
Артель тряпичников, одна из нескольких, обжившихся на Вяземке, занималась тем, что собирала по всему городу выброшенные вещи, которые затем перебирались, стирались, чинились и продавались как новые. Не брезговали тряпичники скупкой и переделкой краденого. Также на Вяземке обосновались артели нищих, корзиночников (изготавливали плетеные корзины для всего Петербурга) и факельщиков (обеспечивали сопровождение похоронных процессий).