Когда слышалось тихое «я дома», Сёносукэ в ту же секунду садился за фортепиано, которое, кстати, было заложено…
В тот день обед снова был скудным. Ожесточенный бедностью, отец заставил ее заниматься еще усерднее. «Почему, когда все дети веселятся на улице, я не могу играть с ними?» — всегда думала Хисако, ставя скрипку на плечо.
Был летний вечер. Сколько бы Хисако ни старалась, у нее не получалось сыграть фугу Баха правильно.
— Дура! И с такой игрой ты собираешься стать лучшей в Японии скрипачкой? — разозлился Сеносукэ и ушел за москитную сетку, где они обычно спали.
Хисако, у которой слезы наворачивались на глаза, попыталась пойти за ним, но голос отца остановил ее:
— Нет, ты останешься снаружи и будешь играть столько, сколько можешь.
Хисако потерла сонные глаза и начала играть, а Сёносукэ слушал ее за москитной сеткой.
— Играй еще раз. Играй снова и снова, пока я не скажу закончить.
Фуга Баха была похожа на бисеринки, нанизываемые на нитку. Хисако играла снова и снова, но ей так и не удавалось собрать все бусинки, и отец ей так и не сказал, что достаточно.
— Надоело, — сказала Рэйко, мама Хисако, и ушла спать.
Рэйко не была родной матерью Хисако. Она была младшей сестрой ее мамы, которая умерла, когда Хисако было три года, и Рейко стала второй женой Сёносукэ. В один миг тетя стала мачехой Хисако. Так как они изначально были родственниками, мачеха не относилась плохо к Хисако, но видя, как муж постоянно увлечен только дочерью, в то время как она так и не сумела родить ребенка, в отличие от ее братьев и сестер, Рейко не могла относиться к Хисако с добротой. Кроме того, Сёносукэ, бросив свою работу, с головой ушел в занятия с дочерью и жить в бедности становилось все труднее. Рэйко не стала для девочки хорошей мамой и так и осталась лишь мачехой.
В такой обстановке Хисако действительно ощущала себя неродной дочерью. Ведь ее маму больше волновало то, что она не могла спать из-за игры на скрипке, чем то, что девочке не разрешали спать. Поэтому Хисако хотела поскорее сыграть так, чтобы отец сказал ей «достаточно», но у нее ничего не получалось.
Наступила ночь. Хисако хотелось плакать, но она не могла. Не из-за упрямого ли характера? Ее глаза были удивительно холодны и спокойны. Их сияние взволновало даже отца. Их продолговатая форма напоминала прорези в маске, а глубокий синий цвет затягивал в бездонную пустоту. Невозможно описать не по годам взрослый, неуступчивый и умный взгляд этих глаз.
Однако глаза Хисако, раз за разом играющей фугу Баха, наливались кровью и становились все более жалостливыми. Кроме того, комары, которых с наступлением ночи становилось все больше, безжалостно кусали девочку. Бедняжка…
Хотя сердце Сёносукэ сжалось на мгновение, он не позвал ее укрыться за москитной сеткой и не сказал «достаточно».
Наблюдая такую жестокость мужа к дочери, даже Рэйко посочувствовала ей. «Но Хисако — это Хисако», — подумала она. Сегодня девочка столько вытерпела и, несмотря на желание попросить остановиться, продолжала упорно играть. Она не выглядела на свои десять-одиннадцать лет. «Родители должны вести себя как родители, а дети — как дети», — Рейко испугала мысль, что ни один из них не был нормальным.
Короткая летняя ночь закончилась, и начало светать, а Хисако все еще играла. За москитной сеткой отец хранил могильную тишину. Хисако думала, что он заснул, но продолжала играть. И вдруг она услышала голос.
— Достаточно.
Девочка громко разрыдалась. Папа действительно слушал ее игру. Глаза Сёносукэ тоже налились кровью и слезились. Однако Хисако не видела лицо отца. В тот вечер ее зрение ухудшилось, и ей пришлось посетить врача. Они жили в нищете, и им нечем было платить ему, поэтому она отнесла в букинистический магазин журнал для девочек, чтобы выручить немного денег.
Со временем Хисако стала играть лучше, да так, что собственный отец почувствовал зависть. После окончания начальной школы в тринадцать лет она приняла участие в музыкальном конкурсе, организованном издательством «Токио Синбун»[55]. Хисако заняла первое место в Осаке, и Сёносукэ достал деньги на дорожные расходы и отвез ее в Токио. Конкурсное задание заключалось в том, чтобы сыграть произведение Корелли[56] «Ла фолиа»[57].
55
«Токио Синбун» — крупная японская ежедневная газета. Основана в 1884 году в городе Нагоя. Название переводится как «Токийская газета».
57
Фолия — танец испанско-португальского происхождения, породивший одну из самых ранних известных в Европе музыкальных тем, основу вариаций.