«Я буду на обычном месте. 5.07,15:00».
Вот что получилось в итоге. Несомненно, шифр.
У Камио был отличный почерк, но эти числа выведены не так аккуратно, и в целом похоже, что писала женщина. Однако даже если после эвакуации книга успела побывать в чужих руках, несомненно, записка имела отношение именно к Камио, так как была написана на бланке издательства «Тему».
Листок сложен в четыре раза. Похоже на послание от любовницы.
Камио был лучшим другом Ядзимы. У них были общие увлечения — оба интересовались историей, особенно исследованиями древней Японии. Так что они часто обменивались книгами, обсуждали новые исследования, а порой и проводили собственные, отправляясь ради этого в поездки. Будучи связаны столь тесными узами дружбы, они прекрасно знали даже мелкие подробности жизни друг друга, и хотя друзья у них в основном были общие, но, если так подумать, на личные темы, выходящие за пределы увлечений, они беседовали только между собой и ни с кем из коллег особенно не общались. Ко всему прочему, книга, в которой лежала записка, считалась достаточно редкой, и хотя у Ядзимы она была давно, Камио, кажется, купил свой экземпляр незадолго до того, как его друг ушел на фронт.
Однако Камио никогда не рассказывал Ядзиме о том, что у него была любовница. Даже если он скрывал это от других, уж другу-то он точно рассказал бы.
Ядзиму призвали на фронт второго марта девятнадцатого года эпохи Сёва[7], Камио — в феврале двадцатого года. Его отправили в Северный Китай, где он и погиб в бою. Так что, по-видимому, «5 июня», указанное в записке, относилось к девятнадцатому году Сёва, времени, когда Ядзима уже был на фронте, а Камио еще оставался в Токио.
Ядзима в то время часто уносил бланки издательства домой и пользовался ими для личных записей. Все остальные сотрудники тоже так делали — с бумагой в магазинах тогда было туго, так что постепенно количество бланков, принесенных с работы про запас, все росло, и даже после того, как Ядзиму отправили на фронт, дома должно было оставаться много таких листков.
Ядзима подумал про Такако, свою жену. Из всех знакомых Камио только у него самого могла быть эта книга. Кроме того, этими бланками тоже пользовались они оба.
Камио не был ветреным человеком. Да и бабником тоже никогда не считался. Однако людей, совершенно не способных на измену, не бывает, и полностью отрицать такую вероятность невозможно.
Когда Ядзима был демобилизован и вернулся с фронта, он узнал, что Такако ослепла и живет у своих родителей. Во время бомбардировки в их дом попал снаряд. Такако, потерявшую сознание из-за взрыва, подобрали и спасли, однако в этом хаосе пропали двое их детей и, вероятно, погибли где-то — их судьба так и осталась неизвестна.
Такако из больницы связалась с родителями, но пока весть дошла, пока ее отец прибыл в Токио — с момента бомбежки прошло уже две недели, и хотя он осмотрел руины дома, в итоге выяснить ничего не удалось.
Шрамы на лице Такако практически зажили, так что, если не присматриваться, и не заметишь ничего, но зрение она потеряла безвозвратно.
Камио погиб на войне. Такако ослепла. Ядзима почувствовал жгучий стыд, поймав себя на мысли: «Уж не небесная ли это кара?», но избавиться от тяжелых дум никак не мог.
У него не имелось никаких конкретных доказательств, что записку написала Такако, и теперь, когда она ослепла, а Камио погиб, не было смысла ворошить прошлое. «Война была одним сплошным кошмаром», — постарался успокоить себя Ядзима и, вернувшись домой, убрал книгу подальше на полку, решив ничего не говорить Такако. Однако с течением времени ноша этой тайны становилась все тяжелее и тяжелее, а оттого, что разделить ее было не с кем, становилось только хуже.
И как раз тогда Ядзима вдруг вспомнил вот что. До отправки на фронт Такако всегда держалась по левую сторону от него. Это была неизменная привычка, оставшаяся еще со сладкой поры, когда они только-только поженились.
Поздними вечерами Ядзима читал за столом, а Такако пристраивалась рядом. Оторвавшись от книги, он тянулся к ней за поцелуем. «Ах, щекотно!» — смеясь, восклицала она — в ту пору они, новобрачные, ребячились целыми днями, и уже тогда Такако неизменно держалась по левую руку от мужа. И ночами она всегда клала подушку слева от него.