Однако Тадзима редко показывался в салоне в Нихомбаси. Он рассудил, что появление там такого видного мужчины, как он, помешает работе Аоки.
И вот он пришел в ее салон в сопровождении редкостной красотки.
— Здрасьте, — поздоровался он, а затем холодно бросил: — Я сегодня с супругой. Привез ее из эвакуации[90].
Этого оказалось достаточно. Аоки была красивой женщиной без особых изъянов, с ясным взглядом, белой и нежной кожей, но между ней и Кинуко пролегала непреодолимая пропасть — как между солдатскими сапогами и хрустальными туфельками.
Две красавицы поприветствовали друг друга без слов. Аоки, казалось, едва сдерживала слезы. Сразу стало ясно, кто победил.
Как и было сказано ранее, Тадзима, общаясь с женщинами, надевал маску благопристойности и ни разу не солгал, что холост. Все с самого начала знали, что его семья в эвакуации за городом. И вот наконец они вернулись к нему. К тому же, как и ожидалось, жена Тадзимы — настоящая красавица, молодая, элегантная и, по всей видимости, хорошо воспитанная.
И даже Аоки ничего не оставалось, кроме как лить слезы.
— Сделайте-ка моей жене прическу, — продолжил Тадзима в том же духе, собираясь нанести сокрушительный удар. — Говорят, даже в квартале Гиндза нет такой умелой мастерицы, как вы.
Это было недалеко от истины. Аоки на самом деле была отличным мастером.
Кинуко уселась перед зеркалом.
Аоки накинула ей на плечи парикмахерский пеньюар и стала расчесывать волосы. Глаза ее были полны слез.
Кинуко оставалась безмятежной.
Тадзима же вышел из салона.
Когда укладка была готова, Тадзима тихо зашел в салон. Он незаметно вложил толстую пачку банкнот в карман белого халата Аоки и молитвенно прошептал:
— Гудбай.
Он сам удивился своему голосу, в котором слышались нежная и извиняющаяся интонация, нотки сочувствия и печали.
Кинуко молча поднялась. Аоки, тоже не говоря ни слова, поправила наряд Кинуко. Тадзима первым выскочил из салона.
«Как мучительно расставание…»
Кинуко с безмятежным видом вышла вслед за ним.
— Не так уж и хорошо вышло.
— Ты о чем?
— О завивке.
«Дура!» — хотел было он обругать Кинуко, но сдержался — все-таки они в универмаге. А вот Аоки никогда не говорила о людях дурно. И денег не просила, и часто выручала со стиркой.
— И это все?
— Да.
Тадзима упал духом.
— Раз уж вы так легко расстались, значит, девчонка себя совсем не уважает. А разве ж она не красотка? С такой-то внешностью…
— Перестань! Какая она тебе девчонка. Она всегда держится с достоинством, не то что ты. И вообще, помолчи. Твое карканье сводит меня с ума.
— Охо-хо, уж простите-похрустите.
До чего дурацкий каламбур. Еще немного, и Тадзима правда сойдет с ума.
Из странного тщеславия Тадзима во время свиданий отдавал спутнице кошелек, чтобы та платила за все, а сам притворялся щедрым, делая вид, что сумма его совсем не интересует. Но до сих пор ни одна женщина не тратила деньги по своей прихоти без его разрешения.
Однако госпожа «похрустите», не моргнув глазом, принялась делать именно это. В универмаге было множество дорогих товаров. Она спокойно, без колебаний выбирала вещи высшего качества, и все они без исключения были невероятно элегантными и изысканными.
— Ну все, завязывай!
— Вот жмот.
— Ты еще небось есть захочешь?
— Сегодня, так уж и быть, обойдусь.
— Верни кошелек. С этих пор больше пяти тысяч не тратишь.
Теперь уж было не до тщеславия.
— Да не потратила я столько!
— Нет, потратила. Дома сверю счета и узнаю, сколько осталось. Точно больше десяти тысяч на тебя ушло. И тот ужин был не из дешевых.
— А что, если я все брошу? Я ж не просто так из интереса с тобой гуляю.
Это был почти шантаж.
Тадзиме оставалось только вздыхать.
Однако и сам Тадзима был не так-то прост. Он промышлял на черном рынке и мог разом заработать несколько сотен тысяч иен. Словом, малый не промах.
Совсем не в его характере было молча терпеть и прощать, когда им вовсю пользуются. Он не успокоится, пока не отплатит ей тем же.
«Вот чертовка! Нахалка. Я тебя проучу».
С прощальными шествиями разберемся потом. Сначала сделаем ее застенчивой, послушной, скромной и умеренной в еде, а потом уже продолжим. Если все и дальше так пойдет, то эта затея станет слишком затратной и продолжать ее будет невозможно.
Не подпускай врагов близко, но приближай их к себе — вот ключ к победе.
90
С 1943 года в связи с воздушными налетами на Японию ВВС армии США проводились массовые эвакуации японских гражданских лиц в сельскую местность.