4-го сентября Гальдер предпринял шаги, подозрительно смахивающие на вендетту: ему удалось настроить Гитлера против Гудериана: «Было много шума. Фюрер очень сердит на Гудериана, не оставляющего своего намерения двинуться на юг… Ему приказано вернуться на западный берег Десны. Постоянные трения между Боком и Гудерианом. Бок требует освобождения Гудериана от обязанностей командира танковой группы». И в этот же день подполковника Нагеля, офицера связи Гальдера, на совещании повторившего взгляды Гудериана, сняли с должности, назвав его «горланом и пропагандистом»11. Ввиду отсутствия четких приказов, Либенштейн находился в неведении относительно причин недовольства высшего командования и записал, что очевидная неудовлетворенность ОКВ достижениями танковой группы «глубоко задела» Гудериана, считавшего: «Сверху ищут козла отпущения в связи с медленным продвижением, в то же время мы уверены, что добились бы успеха, получив достаточное подкрепление. Он придерживается мнения, что обо всей ситуации следует доложить фюреру». Показательно, что 5 сентября Либенштейн воскликнул: «Когда же мы дождемся приказов, а не критики?»
И хотя после первых же осенних дождей дороги раскисли, и моторизированные войска могли передвигаться со скоростью пехоты, еле переставляющей ноги в вязкой грязи, наступление продолжалось. Русским приходилось не легче. Их техника тоже увязала в грязи, когда они в ненастье пытались вырваться из окружения – немцы сомкнули клещи, ударив на юг из района Смоленска и на север (Клейст) из района Кременчуга. Все отчаянные атаки советских войск были отбиты, хотя порой возникали весьма драматические моменты. Оборона немцев, организованная позади наступающих клиньев, напоминала бусы на нитке, которая легко могла лопнуть, если бы не танки, выручавшие в минуту опасности. 16 сентября Гудериан и Клейст подали друг другу руки в Лохвице, и окружение сомкнулось. На оперативных картах обстановка отражалась таким образом, что при взгляде на них казалось, будто завершающий вклад внесла 3-я танковая дивизия. Так оно и было на самом деле, однако от дивизии осталась лишь тень. На ходу оставалось только 10 машин, и 6 из них – допотопные Т-II. Прошло десять дней, прежде чем удалось собрать и подсчитать трофеи: 800 танков и 3500 орудий. В плен к немцам попало около полумиллиона советских военнослужащих. Мало кому удалось выскользнуть из окружения.
У Либенштейна начала складываться картина интриги, которая плелась наверху. 13-го сентября раскаявшийся фон Бок сказал ему, что послал бы Гудериану больше дивизий, но Гальдер придавал первоочередное значение наступлению на Москву. Кто же тогда не выполнял приказы? Позже, 30-го сентября Шмундт раскрыл, что «…намерения фюрера были неправильно реализованы. Группа армий «Центр», наступая на Москву, преследовала свои цели. Фюрер хочет, чтобы танковые группы действовали согласовано, но не решается отдать приказ и носится с идеей перевести танковые группы в свое прямое подчинение, как воздушные флоты подчиняются Герингу». Конечно, это оказалось бы уникальным событием в истории, если бы между военными царило полное согласие в вопросах стратегии и не было никаких интриг. Наиболее примечательным аспектом поведения Гальдера при таких обстоятельствах оказалась его очевидная готовность пожертвовать германскими солдатами ради собственных амбиций. Тот факт, что он поступал так и вел двойную игру, не сулил Гудериану ничего хорошего. Ведь Гальдер так и не простил ему «предательства», которое тот якобы совершил 23 августа, а свои собственные ошибки старался скрыть. Отсрочив завершение киевской операции, теперь Гальдер спешил возобновить наступление на Москву, хотя сезон летней кампании подходил к концу.
Когда немецкие клещи сомкнулись на Украине, был издан приказ о наступлении на Москву, подготовка к которому должна была быть завершена в максимально кратчайшие сроки. 24 сентября Бок назначил предварительную дату начала наступления на 2 октября. 27 сентября, когда закончилась сложная операция по перегруппировке войск, и те заняли новые исходные позиции, эта дата была окончательно утверждена. Однако Гудериана беспокоили более серьезные проблемы. 27 августа офицер связи, отправленный в Берлин к фон Шеллю за запчастями к колесным машинам, вернулся с его ответом: «Мы на пороге катастрофы… По причине дефицита стали нам пришлось сократить выпуск некоторых типов машин на 40 процентов». Либенштейн добавляет: «Нам часто присылают то, в чем мы совершенно не нуждаемся. Например, иногда под видом минометных боеприпасов мы получаем снаряды для бомбометов».
11
Очевидно, не следует считать случайным совпадением тот факт, что многих сторонников Гудериана отправили в Северную Африку. Первым туда отправился Байерлейн. В октябре уехал Штауффенберг, а в 1942 году – Неринг и Либенштейн.