Что мой почтенный редактор, если сам Фёдор Достоевский, всегда ненавидевший, как и большинство русских писателей, «буржуазность» и в 1862 году впервые посетивший Лондон, нарисовал совершенно жуткую картину:
«Говорили мне (не зять ли? — М.Л.), например, что ночью по субботам полмиллиона работников и работниц с их детьми разливаются, как море, по всему городу, наиболее группируясь в иных кварталах, и всю ночь до пяти часов празднуют шабаш, то есть наедаются и напиваются, как скоты, на всю неделю… Точно бал устраивается для этих белых негров… ругательства и кровавые потасовки. Всё это поскорей торопится напиться до потери сознания… жены не отстают от мужей… дети бегают и ползают между ними».
Как гениально всё сгущено! Но изрядная доля истины присутствует, как и в любом пристрастном суждении[15].
Писательница Одетта Кейн застыла около общественного туалета в центре Лондона, пытаясь вникнуть в суть надписей «Джентльмены один пенни. Мужчины бесплатно». «Леди один пенни. Женщины бесплатно», к мадам даже подошел полисмен и деликатно поинтересовался, имелось ли у нее пенни. Видимо, писательская душа трудилась у входа в туалет так долго, что захлебнулась от любви к англичанам: «Вежливые, добрые, обязательные, терпимые, умеренные, сохраняющие самоконтроль, с чувством справедливой игры, жизнелюбивым характером, приятными манерами, спокойствием»[16].
Не буду никого осуждать: все мнения о нациях отличаются друг от друга лишь разным уровнем приближенности к Истине (если она существует), эмоции и личные наблюдения всегда, воленс-ноленс, образуют фундамент оценки, несмотря на самую изощренную игру ума.
У англичан всегда хватало ненавистников. Швейцарский учёный Мюро в конце XVII века сравнивал англичан с собаками: «молчаливые, упрямые, ленивые, упорные в драке». Германский поэт Генрих Гейне задыхался от злости, предупреждая против «вероломства и коварных интриг карфагенян Северного моря», «самой противной нации, которую Бог создал в гневе своем». Уважаемый писатель и шпион Даниель Дефо считал своих соплеменников «расой самых отъявленных негодяев». Наполеон презрительно именовал англичан «нацией лавочников». Наш дорогой Ильич тоже их заклеймил (естественно, ненавистную буржуазию, ведь трудящиеся подобны ангелам небесным!): «Везде и всюду они лицемерны, но едва ли где доходит лицемерие до таких размеров и до такой утонченности, как в Англии».
Певец «потерянного поколения» Первой мировой войны английский писатель Ричард Олдингтон написал ещё круче: «Добрая, старая Англия. Да поразит тебя сифилис, старая сука…» С писателя много не возьмешь, его всегда заносит перо, а вот блестящий дипломат и разведчик Роберт Брюс-Локкарт, известный своими хитроумными заговорами против большевиков: «Англичане имеют много достоинств и немного недостатков. Последние включают их любовь к деньгам… Поскольку они считают себя наиболее справедливыми и наименее продажными среди других народов, то претендуют или претендовали на божественное право руководить другими расами, известное как «бремя белого человека».
Отрывок из личного письма агента английской разведки, латыша Силоройса (выкопан в архивах КГБ), который по заданию СИС бился в Прибалтике против советской власти: «На основе своей многолетней работы я пришёл к выводу, что англичанину можно верить только тогда, когда он мёртв… Англичане всё калькулируют, даже риск, к сожалению, за наш счёт».
Ужасный народ!
Но гром победы раздавайся! Вереницы и целые армии англофилов, англоманов и просто потерявших голову от Англии намного превосходят число зловредных англофобов и прочих сомнительных типов.
Патриархом англофильства, как ни странно, считается ядовитый Вольтер. Трудно поверить, что из его желчно-ледяных уст вырвалось эмоциональное: «Прокляни меня Бог, но я люблю англичан. Прокляни меня Бог, если я не люблю их больше, чем французов, прокляни меня Бог!» Конечно, великий философ не являлся обожателем английской кухни или английской культуры, он видел в Англии, покончившей с абсолютной монархией, образец для Франции: свобода! власть закона! частная собственность!
15
За век до Ф. М. гордость Альбиона Уильям Блейк в стихотворении «Лондон» тоже написал от души:
16
И я не раз размышлял об англичанах в общественных туалетах, куда мне удавалось проникать. Особенно был притягателен клозет на Пикадилли у Грин-парка, в котором был оборудован тайник. Когда я извлекал оттуда агентурное донесение в микроплёнке, меня отвлекал стих на стене, мораль которого сводилась к тому, что как ни тряси, всё равно последняя капля упадёт на колени или, скатившись на пол, образует лужицу, в которой сгниют подошвы. А какая радость заскочить в туалет паба! Пабмен за стойкой даже головы не повернет, это во Франции тут же подлетает угодливый метрдотель и, узнав об истинной причине визита, делает такую каменную физиономию, что хочется выскочить из кафе и всё проделать прямо на улице.