Месяц пролетел очень быстро, потому что я всё меньше и меньше сознавал время. Много дней я провёл, слушая тихий голос, который, казалось, долетал до меня из земли, из воздуха и из протекавшего неподалёку ручья. И я был счастлив и доволен, потому что знал, что эти голоса принадлежали нашей древней Матери Гор.
Однажды утром, за несколько дней до ухода оттуда, я вышел из домика и пошёл по узкой тропинке, устланной плотным слоем листвы. Не успел я пройти и нескольких сотен ярдов, как вдруг неожиданно получил сильный удар сзади по плечам. Удар причинил мне сильную боль и сбил с ног; ничего не понимая, я упал в кусты рядом с тропинкой.
Ошеломлённый и слегка обиженный, я поднял глаза и увидел гуру, стоявшего на тропинке. Это он ударил меня своей обитой железом палкой, которую держал в руке. Когда я взглянул в лицо великого учителя, он указал пальцем на тропинку, и я увидел посреди неё свернувшуюся кольцами гадюку, раздвоённый язык которой появлялся и исчезал в пасти, как вспышка красного света.
Гуру заговорил: «Если бы ты наступил на неё, Наду, она укусила бы тебя, и укус был бы смертельным».
С этими словами гуру повернул в обратную сторону и, пройдя несколько шагов, исчез за поворотом тропинки. Я вскочил на ноги и помчался за ним, но когда добежал до изгиба дороги, там уже никого не было.
Позднее я узнал от одного из учеников, что в тот момент, когда я увидел гуру, он находился за сотни миль от этого места, в Симле, где был занят серьёзной беседой. Раджа Путтешавара навестил гуру, чтобы посоветоваться с ним о руководстве княжеством. Гуру принял раджу, хотя это и заставило его нарушить уединение. Когда они уже проговорили некоторое время, гуру вдруг сказал: «Ваше высочество, мой сын в Боге в эту минуту уже почти заносит ногу над головой гадюки; я должен поспешить к нему». Гуру на несколько минут погрузился в молчание, и раджа благоразумно умолк. Затем мой учитель снова заговорил с раджой: «Опасность миновала, и мы можем продолжить разговор».
Итак, оказывается, благословенный гуру знал всё, что творится в мире, и всегда помнил о нуждах своих детей; и я благодарен ему за то, что в своей доброте он распространил свою любовь на меня, ничтожнейшего из его чел.
ПОСТУПЛЕНИЕ В УНИВЕРСИТЕТ
Как только маулана Абу-Бакар сообщил гуру, что я готов к вступительным экзаменам в университете, мой учитель тотчас же приехал в Калькутту, чтобы договориться о моём зачислении.
Впервые в жизни я надел английский костюм, который маулана заказал для меня у своего портного. Я чувствовал себя в нём неудобно, но был вполне доволен своим внешним видом. Гуру прибыл с двумя учениками, и маулана Абу-Бакар показал ему мой школьный аттестат, вполне заслуживавший похвалы.
После полудня гуру направился со мной к огромным университетским зданиям с каменными колоннами, похожими на колонны греческого храма. Мы поднялись по широким ступеням и вошли в длинный коридор, обе стены которого украшали портреты и бюсты выдающихся учёных — специалистов в области гуманитарных наук и естествоиспытателей. Обстановка производила очень сильное впечатление. Наконец мы подошли к большой двери, и нас ввели в кабинет сэра доктора Димс-Брауна. Это был представительный, учёного вида джентльмен с типично английским лицом и коротко подстриженными седыми волосами. Над его столом висел написанный маслом портрет королевы Виктории во весь рост, облачённой в мантию императрицы Индии.
Гуру повернулся ко мне. «Наду Чаттерджи, это мой высокочтимый друг, сэр Эдвард Димс-Браун, очень мудрый человек, сведущий в западных науках, и известный хирург. Он и будет твоим новым отцом в учении».
Англичанин встал с кресла и, приблизившись к гуру, отвесил короткий неловкий поклон как человек, не привыкший кланяться другим людям. «Шри Пурашараначарья, вы — мой давний друг; я сделаю для молодого человека всё, что смогу, можете на меня положиться».
Я заметил, что глаза у английского доктора были светлые и ярко-голубые, и ещё я увидел в них огромную любовь, когда он взглянул в лицо моего гуру. Я понял, что сэр Димс-Браун — друг Индии, познавший душу нашего народа. Поэтому я был доволен и мог доверять этому доброму человеку, который должен был стать моим проводником на пути к знанию.
Джагат-гуру обсудил с господином доктором свои планы в отношении меня. Было решено, что я буду жить в доме богатого человека, принадлежавшего к секте джайнов[17]. Он предоставлял студентам дом, где позволялось жить только серьёзным молодым людям.
Мои учебные курсы были полностью распланированы и было решено, что я буду специализироваться в общей хирургии и тропических болезнях. Курс обучения был рассчитан на пять с половиной лет, но господин доктор полагал, что я смогу закончить его быстрее благодаря превосходной подготовке, полученной мною у мауланы Абу-Бакара.
17
Джайнизм — индийское религиозно-философское учение, оформившееся в VI-V вв. до н.э. и ставшее одной из наиболее известных религий Индии. Джайны знамениты соблюдением крайней формы ахимсы — непричинения вреда живым существам, включая червей и насекомых.