Гуру и ученик

Чтобы лучше понять этот факт, мы можем обратиться к коанам[59] традиции дзен, парадоксам, о которых начинающий последователь должен размышлять в течение месяцев и даже лет, чтобы однажды осознать, что разрешить их невозможно и что отсутствие решения и открывает ответ на главный вопрос. Опять-таки решение не лежит в плоскости логического заключения о том, что решения нет: таким путём мы ничего не достигнем, а лишь нагрузим ум новыми идеями, в то время как наша цель — освободить ум от всей обусловленности. Однажды происходит прорыв к сердцу всех вещей, и его невозможно выразить словами. В то утро, когда ученик приходит к учителю с сияющим взглядом, учитель понимает, что произошло, они оба улыбаются, и это всё…

Зачастую высокомерное отвержение христианства во имя так называемой более высокой истины Востока — это доказательство полного отсутствия опыта и в христианском, и в ведантическом контексте. Любой, кто осмеливается осуждать и проклинать, ещё не достиг глубин. Для джняни не существует аджняни. Единственными людьми, которых Иисус жёстко критиковал, были лицемеры, которые утверждали, что знают ответы на все вопросы!

Естественно, ум, привыкший, что за ним всегда последнее слово, протестует. Простая вода безвкусна для того, кто неспособен наслаждаться ароматом абсолютной чистоты. Он называет её без-вкусной потому, что может выносить суждения лишь по сравнению с чем-то неподлинным. «Имеющий уши да услышит»[60], сказал Иисус. И пусть тот, кто не разумеет, просит Господа открыть его уши, как учит псалмопевец. И да откроется его сердце Духу!

***

Мы бы хотели представить послание Шри Джнянананды на фоне вышеизложенных размышлений. Истинность и чистота этого послания делают его особенно своевременным.

В жизни Шри Джнянананды, как и в жизни Шри Раманы Махарши, нет и следа от чего бы то ни было экстраординарного[61]. Он не демонстрировал никаких экстазов или сиддхи, не давал эзотерических наставлений, не выдвигал претензий на миссию (всё это часто свойственно так называемым гуру и вследствие неконтролируемого желания управлять другими и подпитывать собственное эго сводит на нет их, во многих случаях изначально искренние, духовные дары). Не вводит Джнянананда своих учеников и в самадхи: у него вообще нет ничего общего ни с какой дешёвой духовностью. Путь, который он предлагает, — это путь полного отречения, в результате которого для эго не остаётся никакой возможности проявить себя. Любой, кто сомневается в этом, должен попытаться встать на этот путь дхьяны, которому учит Джнянананда!

Шри Джнянананда не действует посредством различных «состояний ума», навязываемых ученику в качестве помощи в деле погружения во внутреннюю тайну. Он сразу переходит к главному, следуя пути столь же тернистому, как, скажем, восхождение на гору Кармель[62]. Общаясь с учениками, он не прибегает ни к каким инструментам: его наставления обращаются к самому источнику учителя, к источнику духа. Разумеется, этого невозможно почувствовать — человек может ощутить лишь то умиротворение, которое исходит от него и преображает тех, кто готов принять его.

Он учит веданте во всей её чистоте. В этом рассказе Странник[63] не пытается скрыть шокирующие детали или смягчить парадоксы, ибо именно эти парадоксы могут вывести нас из духовной летаргии и, открыв ум внимательного читателя к новым для него вещам, привести его туда, где ждёт его Дух.

Любой, кто однажды открыл обитель Духа в своих собственных глубинах, не может оставаться нечувствительным к присутствию этого же единого Духа во всём мире, могущественно и мирно ведомого им к финальному свершению во Христе, в точке Омега всей Вселенной[64]. Возможно, таким образом христиане услышат (и прежде всего от мудрецов Индии и их традиции) призыв того же самого Духа, посылаемый всему миру, а в особенности ученикам Господа Иисуса, — призыв, всегда скорее внутренний, направленный в глубины Сердца Иисуса, в лоно Отца.

Гьянсу[65],1970 г., праздник Пятидесятницы

Свами Абхишиктананда на Аруначале

I. Начало

59

Коан (коэн) — неотъемлемая составная часть японского дзен-буддизма. Основателем традиции считается Бодхидхарма (V–VI вв.), и изначально этим термином обозначались короткие истории и диалоги, связанные с жизнью Будды и буддийских святых. Японский монах Хакуин Экаку (1686–1769) одним из первых начал использовать коаны в качестве объекта медитативной концентрации, подразумевая под ними высказывания или загадки, не имеющие логического решения и, таким образом, заводящие рассудочное сознание адепта в тупик. Наиболее распространённый пример коана Хакуина Экаку: «Все знают, как звучит хлопок двумя ладонями. Как же будет звучать хлопок одной ладонью?» Абхишиктананда неоднократно обращался к теме дзен-буддизма: так, зимой 1971 г. он проводит несколько недель в обществе японского монаха-доминиканца отца Ошиды, в течение многих лет практикующего дзен. В своём письме французскому другу Жозефу Лёмарье Абхишиктананда с восторгом отзывается об этой встрече: «…На этой неделе встретил японского доминиканца, открывшего в деревне небольшой ашрам в традиции учителей дзен. Он уже практиковал дзен в своей буддийской юности. Какая же большая разница между получившими посвящение в дзен от традиционных наставников и имеющими ежедневную практику и теми, кто просто черпает свои знания из книг!» (письмо Жозефу Лёмарье от 27 февраля 1971 г., цит. по: Stuart J., Swam! Abhishiktananda: His Life Told Through His Letters, Delhi, ISPCK, 2000, p. 243).

60

Матфей, ii.15.

61

Этот текст был написан, когда Шри Джнянананда был ещё жив. Он оставил тело в январе 1974 г.

62

Восхождение на гору Кармель (Subida del Monte Carmelo) — знаменитый мистико-аллегорический трактат испанского святого XVI в. Иоанна Креста (Хуана де ла Круса).

63

Первые версии настоящей книги были написаны Абхишиктанандой в 1961 и 1963 гг. под псевдонимом Арунея, однако они так и не были изданы. Данную версию работы, впервые изданную на французском языке в 1970 г., он пишет под именем Ванья («Странник»). Переводя её на русский язык, мы решили в целях благозвучия использовать русскоязычный вариант этого псевдонима.

64

Следует ещё раз отметить, что первоначально Абхишиктананда приехал в Индию в 1948 г. в качестве католического миссионера с целью осуществления индуистско-христианского диалога и основания первого индуистско-христианского ашрама Шантиванам (подробнее об истории которого можно прочитать в книге: Демченко М. Путь Сатчитананды. М., Ганга, 2008). Со временем, однако, под влиянием встреч с такими выдающимися учителями адвайта-веданты, как Рамана Махарши, Харилал Пунджа и Свами Джнянананда Гири, а также в результате собственного духовного опыта его взгляды стали эволюционировать в сторону индуистской веданты, и если в первый период его пребывания в Индии Христос для него — по-прежнему «единственный Спаситель» и естественный финал развития человеческой духовности, то уже в начале 1970-х гг. Он становится лишь одним из символов адвайтического пробуждения:«Христос — это совершенный символ пробуждения — но ведь и Кришна, Рама, Шива и Будда тоже!» (запись в дневнике от 2 июля 1971 г., цит. по: Swami Abhishiktananda, Ascent to the Depth of the Heart..Spiritual Diary (1948–1973). Delhi, ISPCK, 1998. В сентябре 1973 г. он признаётся своему другу, англиканскому священнику о. Мюррею Роджерсу: «Чем дальше я иду вперёд, тем меньше я могу представлять Христа в качестве христианина… Ведь Христос — это прежде всего идея, которая приходит ко мне извне. В гораздо большей степени, после моего опыта „за пределами жизни и смерти“ 14 июля, я нацелен на пробуждение людей к тому, кто они есть на самом деле. Всё, что в религии говорит о Боге или Слове, но не основано на глубоком опыте истинного Я, находится лишь на уровне знака и не носит экзистенциального характера… Меня вообще больше не интересует никакая христология. Меня практически не интересует Слово Бога, которое пробудит человека в рамках истории… Единственное, что я вижу во Христе, — это истинное Я… Опыт Христа при Иордане — Сын/Авва — это просто прекрасный семитский эквивалент „Тат твам аси/Ахам брахмасми“… Какой смысл окрашивать просветление в христианские тона? В момент освобождения все краски исчезают (атомный взрыв!)… Открытие истинного Я (Христа) означает гибель христианского богословия, так как все постулаты сгорают в огне опыта. Я всё более и более ощущаю, как испепеляющий огонь истинного Я поглощает всё, что касается личности Христа, его онтологии и истории. Я обнаруживаю его истинную тайну в КАЖДОМ просветленном человеке и в КАЖДОМ мифе» (письмо Мюррею Роджерсу от 2 сентября 1974 г., цит. по: Stuart J.,Swam! Abhishiktananda: His Life Told Through His Letters, Delhi, ISPCK, 2000, p. 310), а ещё через месяц добавляет: «Христос, которого я готов представлять, — это просто „Я есть“ в глубине моего сердца, которое может явиться и в танцующем Шиве, и в любвеобильном Кришне» (там же). Именно в таком ключе и следует рассматривать «христологические» замечания Абхишиктананды в данной книге.

65

Гьянсу — деревня в Гималаях, недалеко от города Уттаркаши. Абхишиктананда провёл там почти пять лет (с октября 1968 по май 1973 г.) в небольшом кутире (хижине) отшельника. Осенью 1971 г. к нему присоединился молодой француз Марк Шадюк, который впоследствии (летом 1973 г.), получив от Абхишиктананды и Свами Чидананды Сарасвати санньясу, стал Свами Аджатанандой Сарасвати. В мае 1973 г. Абхишиктананда отправился в Ришикеш (через Пхулчатти и Раджпур), и ему больше не было суждено вернуться в свой кутир: после сердечного приступа 14 июля он был вынужден провести остаток дней в Ришикеше (Свамиджи оставил тело 7 декабря 1973 г.). Спустя несколько лет после смерти Абхишиктананды во время разлива Ганги его хижина ушла под воду.