Однако, приняв решение пойти этим путём, вы должны утвердиться во „внутреннем“, понимая, что в конечном итоге даже саму идею „внутреннего" придётся отбросить. На этом внутреннем следует сосредоточиться, в него войти и в нём утвердиться, ныряя всё глубже и глубже, пока вы не исчезнете, как пишет тамильский поэт:
Если мысли по-прежнему появляются, — продолжал Шри Джнянананда, — они должны, подобно птицам и другим летающим существам, скользящим по небу, парить в акаше, пространстве вашего сердца, не находя твёрдой почвы, на которой стоите вы сами.
Видите ли, главное — создать внутри себя твёрдую и неподвижную обитель, куда невозможно зайти, где никто не сможет найти и потревожить вас. Пусть ваши „внутренние покой” будут закрыты абсолютно для всех. Охраняйте их так же тщательно, как мы охраняем наши кухни в Тамил-Наду. Как вы все знаете, место, где горит огонь и готовится пища, — наиболее священно и наиболее охраняемо. Никто, кроме членов семьи, и, в некоторых случаях, представителей той же касты, не может проникнуть туда. Гостям мы выносим пищу на веранду или во двор. Вы должны оберегать своё сердце от контакта со всем тем, что может осквернить его, не менее усердно, чем вы блюдёте домашний очаг».
Странник воспользовался случаем, чтобы напомнить гуру очень важный для него стих из Чхандогъя Упанишады:
«Бог нераздельно, а-кханда, пребывает везде, — говорил Шри Джнянананда. — Сердце — это зеркало, в котором Его можно увидеть. Наблюдая Его во Вселенной, мы видим Его диверсифицированную, множественную форму — бхеда, двайта. Наблюдая Его в зеркале сердца, мы видим Его в Самом Себе, неразделённым, а-кханда, за пределами любых ограничений и представлений о „другом", в недвойственности бытия.
Погрузитесь в себя и созерцайте в зеркале сердца».
Вот размышления, которые Джнянананда передал Страннику:
«Прежде всего „я“ воспринимается в связи с внешним миром, в отношении с тем, что не является мной. Пока человек познаёт себя исключительно таким способом, через внешние вещи и своё отношение к ним, говорить, что он действительно знает себя, нельзя. На этом этапе то, что я называю „собой", состоит лишь из бесконечных реакций (чувственных или умственных) — моего биологического и психологического центра, возникающих в ответ на внешние раздражители. Именно по причине этой нестабильности Будда отказывал личности в субстанциальном существовании, определявшемся Им как Атман.
Тот, кто хочет познать себя раз и навсегда и достичь своего истинного бытия, должен нацелиться на Я в его неизменной идентичности и суверенной свободе. Несомненно, это Я выражает себя в действиях восприятия (как внешнего, так и внутреннего), но трансцендентно по отношению к ним и в своей внутренней сути абсолютно независимо от них, являясь Непреходящим Чхандогья Упанишады. Оно точно так же истинно существует в отсутствие всего восприятия, как и тогда, когда его влияние распространяется и проявляется через такую деятельность. Этот факт доказывается состоянием глубокого сна, которому не свойственно осознание чего бы то ни было, хотя очевидно, что личность продолжает существовать. Как говорит в Бхагавадгите Кришна, „все вещи пребывают во Мне, но Я не пребываю ни в чём“[103].
103
Бхагавадгита, 9.4: