- Тут, Анхен, - подался вперёд фаворит.
Императрица вчиталась и задумчиво спросила:
- Кого вы, господин подполковник, в командиры роты баллотируете?
- Капитана гренадер Муханова, - отрапортовал Густав.
- Знаю такого, хороший офицер. Авантажный[17]. И фон Гофена, вижу, пристроить намерены.
- Точно так, матушка. В гренадерские капитан-поручики прочу.
Так, решается моя судьба. Я замер, превратившись в сплошное ухо.
- Спелись вы с ним, однако. Узнают газеты заграничные, что особу мою иноземцы охраняют, скажут что... Что, скажут, Андрей Иванович? - Анна Иоанновна обернулась к Ушакову.
- А, - махнул рукой тот, - нам-то что? Не всё ль тебе равно, матушка, что трепачи заморские наговорят. Какой с них спрос!
- Точно, нечего к мнению ихнему прислушиваться, - поддакнул фаворит. - Своим умом жить надо.
- Это всё верно, но негоже, чтобы императрицу иностранцы охраняли. И так говорят - кругом-де Анны, императрицы российской, немцы толпятся, продыху не дают. Не обижайтесь, токмо, - она внимательно посмотрела на нас, иностранных 'прихлебателей'. - Знаю я, что иные из вас голову заради России положат, и на поле бранном проявят себя так, будто тута родина ваша. Но не хочется мне наветов, дабы потомки говорили, что затирала Анна, императрица русская, своих и чужаков лишь привечала. А ведь наговорят такого, чует моё сердце, - с улыбкой Кассандры произнесла она, и у меня невольно сжалось сердце: как точно предсказала эта мудрая женщина будущее.
- Скажи, фон Гофен, давно ль я тебе чин сержантский выписала?
- На днях, ваше величество, - гаркнул я.
- То-то! Иные у меня годами следующего производства дожидаются, а ты как заяц с чина на чин прыгаешь. Через неделю, глядишь, жезл фельдмаршалский в руки примешь. Непорядок это, - погрозила она пальцем. - Вот как мы с тобой, фон Гофен, поступим. Служака ты честный, я об этом и от Андрея Ивановича часто слушала, он мне уши все прожжужал.
Ушаков подмигнул. Что ж, спасибо господин генерал.
- В роту дворцовую, я тебя не возьму, пущай, подполковник русака какого-нибудь подыщет, исполнительного и не спесивого. Есть у тебя такие, Густав?
- Найдутся, ваше величество.
- Вот и прекрасно. А ты, фон Гофен, послужи Андрею Ивановичу. Имеется у него для тебя поручение. Если справишься - я тебя в поручики произведу. Твой ведь командир роты давно по кабакам исшатался весь, пропил мундир гвардейский, честь и совесть. Ну, так мы его в армейскую часть нижним чином сосватаем, поручика вашего... Как фамилия его?
- Дерюгин, - подсказал Густав Бирон.
- Вот-во, Дерюгина в капитан-поручики определим, а тебя, фон Гофен на его место поставим. Не обиделся?
- Никак нет, - отчеканил я.
- Обиделся, по глазам вижу. И правильно делаешь. Мне обидчивые и злые во как нужны, - она сделала резкий знак. - Ну, чай, не в последний раз видимся. Андрей Иванович в обиду не даст. Быть тебе, фон Гофен, с таким покровителем генералом. А пока, прощай. Я вас оставлю, - сказала императрица и ушла.
Глава 26
Э... а как же альбом с новой армейской униформой, изменения в конструкции штыка и прочее. Я остолбенело посмотрел на подполковника. Тот правильно расценил мой взгляд, подошёл поближе и тихо произнёс:
- Не волнуйтесь, фон Гофен. Дойдёт и до ваших придумок. Не хочет матушка такое дело без фельдмаршала Миниха начинать, знает, что обидит старого служаку. А без его одобрения ничего хорошего не получится.
- Понимаю, господин подполковник. Действительно, не стоит через голову начальства прыгать, - согласился я, помня, что генерал-фельдмаршал Миних отличался и обидчивостью, и злопамятностью, что не мешало ему оставаться талантливым полководцем и инженером. - Жаль только время потеряем.
- Наверстаем, барон, - немного легкомысленно сказал Густав. - Русские долго раскачиваются, но потом несутся так, что за ушами свистит. Если Миних не усмотрит ничего для себя опасного, он всенепременно поддержит реформы.
Похоже, прогрессорство моё умерло, не успев начаться. С самого начала ведь было смутное чувство, что пшиком окончится. Не один я тут такой умный. Бироны больше увлечёны упрочнением положения возле трона. Мои инновации у них на втором плане. Это я говорю при всей симпатии к подполковнику. Густав Бирон, разумеется, отличный мужик, но организация дворцовой роты нужна ему для другого - отнюдь не для того, чтобы провести полноценную реформу армии.
Что взбредёт в голову Миниху, когда тот узнает, какие вещи творятся в его отсутствие, можно только гадать.
Да, сегодня определённо день обломов: местечко в дворцовой роте, казавшееся таким тёплым, уплыло прямо из-под носа, ещё и непонятная служба у Ушакова, от которой зависит дальнейшая карьера. Смутные вырисовываются перспективы. И пенять в том некого - императрица права полностью. Лишний раз убедился, насколько она умна и проницательна. Будем считать, что России повезло с правительницей. Собственно, так оно и есть на самом деле. После слишком увлечённого коренными перестройками Петра Первого, довольно апатичной во всём, что касалось государственных вопросов Екатерины Алексеевны, и не успевшего опериться юнца Петра Второго, воцарение Анны Иоанновны было благом. Иногда стране нужен как раз такой правитель, вернее правительница - жёсткая, справедливая и умная. Понятно, что на такую удобно глядя из будущего всех собак навешивать, но если Россия во время её царствия сумела перевести дух, накопить жирку, продолжить прежний курс и укрепиться, пошли все эти борзописаки одним хорошо известным туристическим маршрутом.
- Господин подполковник, с вашего позволения, возьму сержанта фон Гофена к себе. Обещаю, что он вернётся в полк, как только выполнит поручение государственной важности, - отрывисто проговорил Ушаков.
- Да, я слышал волю императрицы, - спокойно произнёс Густав Бирон. - Фон Гофен, с этого момента вы переходите в распоряжение генерала Ушакова. Проявите себя, как подобает солдату-измайловцу.
Он отсалютовал шпагой, давая понять, что разговор окончен.
Мы вышли из дворца. Ушаков усадил меня в свою карету, экипаж покатился, сопровождаемый отрядом вооруженных до зубов гайдуков.
- Полноте вам расстраиваться, барон. Вы молоды, полны сил. Не падайте духом! - ободряюще заговорил генерал.
- Я в порядке, Андрей Иванович. Что было, то было. Какой смысл горевать? Я с самого начала чувствовал, что собираюсь откусить больше, чем влезет в рот.
- Похвально соизмерять свои силы. Те, кто зарывается, рано или поздно осознают, что падение с небес на землю может статься весьма болезненным, - довольным тоном произнёс Ушаков. - Есть у меня на тебя виды, барон. Удачно твои солдаты на дом Сердецких наскочили. Столько нового и интересного приоткрылось, - генерал зажмурился как кот, при виде сметаны. - Жаль, не весь клубочек размотать удалось. Главные злоумышленники всё ещё скрываются.
- Хотите сказать, что Сердецкие и Потоцкий до сих пор не пойманы? - удивился я.
- Пока нет, но всенепременно споймаем, и ты в том поможешь.
- Простите, Андрей Иванович, но я вас не до конца понял: чего именно вы от меня хотите?
- Экий ты непонятливый, фон Гофен, - досадливо покрутил головой генерал. - Иль притворяешься?
- Зачем мне притворяться? Я всё больше по воинской части в последнее время занимался, с господином Бироном планы строил. В дела Тайной канцелярии не вмешивался.
- Попробовал бы вмешаться! Я б тебе быстро голову от тела отделил.
- Ну, так я и говорю, что ведать не ведаю, каким образом могу вам помочь.
- Очень даже можешь, - снисходительно объявил генерал. - И наверняка догадываешься как.Уж больно ловко твои гренадеры людей Сердецкого скрутили. Раз-два и готово! А ведь обычно без пальбы или драки хорошей не обходится. Знают воры, на что идут и живыми даваться не любят. Столько голов иной раз класть приходится, чтобы злочинца за шкварник изловить. Вот бы при мне команду такую заиметь, чтобы без лишнего шуму и крика за жабры брать тех, кто ворогом России приходится.