Одна из театральных постановок такого рода, которая обнаруживается в нескольких обществах — церемониальная охота. К примеру, она была одним из наиболее значимых событий во Франкской империи Карла Великого после того, как в 800 году его короновали императором. Она была естественным завершением собрания, на котором разрешались крупные политические кризисы, поскольку «охота есть упражнение в достоинствах сотрудничества и демонстрация их».[32] В драматической форме, в том числе и на последующем пиршестве, она символизировала преимущество коллективного действия, военного и политического союза.
Хубилаю, у которого хватало ума понять пользу ритуалов, не хватало знакомства с их формами в китайской культуре, и в этом вопросе его консультировали многочисленные советники. Источников для этого более чем хватало, особенно громадное трехтомное собрание имперских ритуалов, записанных полтысячелетия назад при династии Тан (618–906), в период, когда Китай был объединенным, богатым и стабильным.[33] Танские ученые считали, что эти ритуалы дошли к ним из глубокой древности, где-то с 2000 года до н. э., и в II–I веках до н. э. были модифицированы введением конфуцианской практики. 150 ритуалов, символическая сущность власти, были скомбинированы с космологией, этикой и конфуцианством с примесями буддизма и даосизма. Здесь имелись правила принесения жертв богам неба и земли, пяти направлений, сбора урожая, солнца, луны, звезд, священных гор, морей, великих рек, а также предкам и лично Конфуцию. Существовали обряды для повторяющихся и не повторяющихся ритуалов использования священной горы Тайшань, где сходились миры людей и духов; обряды для монарха и для тех, кто временно занимает его место, для принятия и развлечения послов, для объявления о победах, для браков сановников, для царственных благодарностей, для облачений, для церемоний достижения совершеннолетия (по всем уровням вплоть до чиновников шестого класса), для рассылки меморандумов провинциальным чиновникам, для процедур, проводимых после неурожаев, болезней и траура… и масса вариаций всего этого и многого другого в зависимости от того, проводятся ли они самим императором или его полномочным представителем, и для чиновников всех рангов, от императора до самых низших, чиновников девятого класса. Благоприятные ритуалы требовали воздержания на двух уровнях, ослабленного или усиленного, на протяжении семи, пяти или трех дней, в зависимости от того, каким был ритуал — крупным, средним или мелким. Правила конкретизировали шатры, музыкальные инструменты, занимаемые участниками места и слова молитв. Здесь содержались инструкции по поводу того, как селянам следует приносить в жертву богам земли и зерна вареное мясо, нефрит и шелк. Для проведения ритуалов существовала своя огромная и сложная бюрократия, с четырьмя подразделениями, занимающимися соответственно жертвоприношениями, имперскими пиршествами, императорской семьей и церемониями для иностранцев, а также Совет по Обрядам в департаменте государственных дел. Им требовались сотни специалистов по ритуалам; однако ожидалось, что 17 000 ученых-чиновников всех других департаментов во всех подробностях знают об особых ритуалах в собственной сфере деятельности.
Весь этот громадный, в высшей степени дорогостоящий и страшно неповоротливый аппарат считался жизненно необходимым для функционирования государства, поскольку создавал контекст для человеческих действий и связывал их с космосом. Он поддерживал общественную иерархию, обуздывая непомерные аппетиты человека. Он действовал там, где переставал действовать уголовный кодекс, так как не принуждал людей и не наказывал их. Он подтверждал благость мирового порядка и роль императора в посредничестве между землей и небом. По сути дела, он был огромным общественным гироскопом, поддерживающим стабильность общества (и это одна из причин, почему династии столь часто продолжали править, даже практически лишившись могущества, до самого конца, который, казалось, наступал внезапно). Последующие династии следовали примеру Тан, производя собственные кодексы ритуалов. Если Хубилай хотел, чтобы его всерьез принимали за китайского правителя, ему требовалось вооружиться именно этим.
Поэтому на исходе среднего возраста Хубилай демонстрировал и упорядочивал изо всех сил, которых у него было больше, чем у любого тогдашнего монарха на земле. Если ты правишь третью населенной Азии, а твои родственники правят всем остальным; если в то же время твои первоначальные претензии на власть выглядят немного шаткими; если ты стареешь, прибавляешь в весе, легко сбиваешь дыхание и морщишься от боли в подагрических ногах — то, естественно, желаешь разыгрывать спектакль, насколько у тебя хватает сил. В годы после 1274 года Хубилай обладал большим богатством, чем любой монарх в истории, и, видят небеса, знал, как использовать это богатство для демонстрации и укрепления своей власти. Но он не стал прикидываться китайцем, рабски следуя танским предшественникам в своих церемониях и ритуалах; его цель по-прежнему состояла в уравновешивании монгольского и китайского начал, и применяемая им для этого техника включала в себя хорошо испытанные средства внушать трепет — ритуал и демонстрацию, поднимающие его от человека до монарха, а от монарха до полубога.
32
Дженет Нельсон, «Помазанник Божий и народный избранник: Каролингский королевский ритуал», в сб. «Ритуалы царственных особ» под редакцией Дэвида Каннадайна и Саймона Прайса (Janet Nelson, «The Lord’s Anointed and the People’s Choice: Carolingian Royal Ritual», in David Cannadine and Simon Price, eds, Rituals of Royalty].
33
Дэвид Мак-Маллен, «Чиновники и космология: ритуальный кодекс Танского Китая», в сб. «Ритуалы царственных особ» под редакцией Дэвида Каннадайна и Саймона Прайса [David McMullen, «Bureaucrats and Cosmology: The Ritual Code of T’ang China», in David Cannadine and Simon Price, eds, Rituals of Royalty].