Медик, шорник и фигляр,
Винокур и музыканты,
И цирюльник, крендельщик,
Окулист, комедианты,
И актёр, и погребщик...
Все б Словарь мой покупали –
Свешников, какой доход!!
Злата б реки притекали
В твой сундук или комод!
Петь имеют все охоту,
Если только рифмы есть.
Всяк, принявшись за работу,
Век стихи желает плесть. –
Сколько выгод непременных
Связано с моим трудом:
Росс бы славных и отменных
Авторов имел содом!
Я бы – тоже для желудка
Трёх гусей всегда имел,
Был бы сыт – сие не шутка!
Чудеса б я произвел!
А российская держава, –
Как бы ты тогда цвела!
В поздни вѐки громка слава
Разнесла б твои дела!![1]
_________________
2
Неудовольствие Минервы на Бахуса и Венеру
(Сатира моего вкуса)
Всесильный Юпитѐр, отец и царь богов,
Дабы избавиться от лишних всех трудов,
Подвластным божествам дал области различны,
И силам каждого, и склонностям приличны;
И, словом, он весь свет божкам препоручил,
А сам от всех забот спокоясь – опочил.
Не то я говорю, что лёг он на постели,
Но – что пустился он в пучину всех веселий;
В различных обратнях любил, гулял, пил, ел,
Божественных своих совсем не зная дел.
А разве иногда для страху тучи двинуть,
Раскатом гром пустить, блеснуть, перуны кинуть...
Но безрассудный гнев, безвременная месть,
Не могут никогда в порядок свет привесть.
Не будет никогда пути во гневе строгом... –
Сие случилося с молниеносным богом.
Когда от мрачных туч очистив небеса,
Простёр на шар земной он быстры очеса;
Узрев, что восстают все боги друг на друга,
И мысля всяк, что мал предел его округа,
Стремится распростерть свою повсюду власть,
И хочет похищать чужих уделов часть;
Узрел, что жребием все боги недовольны,
И чтут, что винен в том Юпитер – бог престольный.
Трикратно потряся седою бородой,
Задумался Зевес, и лоб нахмурил свой;
Трикратно думал он, раздумывал трикратно:
«Откуда, – рек в себе, – толь мнение превратно?
Юпитера – богов всех бога и царя –
Так дерзко поносить, всю власть его презря?»
Он рек – и из морей все поднял тучи мрачны;
Он рек – и применил в ночь тёмну день прозрачный;
Минутно молнии, минутно гром бросал;
И смертных, и богов подвластных ужасал.
Земля от ярости его вострепетала,
И гор своих верхи к долинам преклоняла.
Тогда бессмертные и смертные почли,
Что час сей будет час последний на земли.
И вдруг по молнии, по громе сам Зевес
Ужасные слова сквозь тучи произнес:
«Да соберутся все подвластные мне боги
Пред мой пресветлый трон, в небесные чертоги!»
Возволновался весь богов бессмертных круг,
И более чем гром, сей глас смутил их дух.
Мятутся все, дрожат, трепещут, суетятся;
Не знают, как идти, как Зевсу показаться;
Всяк хочет спереди в строй задний увернуть,
Чтоб там от Зевсовой погонки ускользнуть.
А особливо же богини все лукавы;
Проказить – так они; а тут – как будто правы,
Все сами назади, а боги все вперёд,
Чтоб гневу Зевсову им первым дать отчёт.
Минерва лишь одна, всех будучи правее,
Напереди пошла гораздо посмелее.
Взошла – и все за ней – к Юпитеру в чертог,
Где важно восседал на троне грома бог.
Он кинул взгляд на них суровый, раздраженный,
И в ярости вещал сии слова надменны:
«Как смели вы – божки – нарушив мой устав,
Весть брань между собой, не получивши прав?
Или забыли вы, что небом и землею,
И вами, малыми божками, я владею?»
Все боги с трепетом к земле потупя взгляд,
Ни слова, губы сжав, пред ним не говорят.
вернуться
1
Издатель с особым удовольствием помещает в свой Журнал послание харьковского стихотворца – может быть, господин Свешников, или ещё какой книгопродавец, прочитает эти строки и, прочитавши, нет сомнения, что пожелает вступить в торг с господином сочинителем Словаря рифм. Ибо (оставя шутки) подобный труд небесполезен и не так лёгок, как многие думают; а, следовательно, и нельзя иметь его за безделушку – прошу не прогневаться, господа книгопродавцы!