Лицо Жун Янь побелело. Казалось, она хотела что-то сказать, но, в конце концов, прикусив нижнюю губу, медленно закрыла глаза.
Слезы покатились по ее щекам.
Сияя холодным светом, меч уже лег в ладонь Сюй Шуанлиня.
— Не… не… А-Сюй, скажи, что ты хочешь, я скажу и сделаю, все что угодно, давай договоримся… не убивай меня… пожалуйста, не убивай…
— Может ты не до конца понимаешь свое положение? — все с той же ехидной ухмылкой Сюй Шуанлинь протер клинок. — Наньгун Лю, теперь я глава ордена, а ты мой пленник и раб. У тебя ничего нет — о чем ты собрался со мной договариваться? Что ты хочешь использовать как разменную монету? Свою собачью жизнь?
— Я могу усердно трудиться, буду для тебя коровой и лошадью! Я смогу… смогу отблагодарить тебя, отплачу добром за добро[228.8]! Я сделаю все что угодно! Если хочешь, я верну тебе твою сестрицу-наставницу Жун!
Жун Янь тут же широко распахнула глаза и, повернув голову, с праведным негодованием воскликнула:
— Наньгун Лю!
Но дрожащий от ужаса Наньгун Лю не обратил никакого внимания на окрик жены, продолжая обливаться слезами и уговаривать своего младшего брата:
— Только пощади… умоляю, пощади меня…
— Довольно, — томно протянул Сюй Шуанлинь, похлопав по щеке Наньгун Лю рукояткой меча, — ты думаешь, что я притронусь к уже облизанному тобой мандарину?
— Тогда я могу… еще я могу… — сколько Наньгун Лю ни напрягал мозги, ему так и не удалось придумать что-то еще, и лишь слезы и сопли неудержимым потоком лились по его лицу. В конце концов, он разрыдался в голос, — А-Сюй, мы же когда-то вместе учились, ели сладости и лазали по крышам… вместе совершенствовались, вместе с учителем ели юаньсяо на Праздник Фонарей и учились играть на цине. Те дни вместе, неужели ты все забыл?
Сюй Шуанлинь потемнел лицом, но в итоге просто усмехнулся и ничего не ответил. Меч поднялся над головой Наньгун Лю и, замерев на несколько мгновений, опустился:
— А-а-а!
— Погоди!
Холодное лезвие застыло у шеи Наньгун Лю. На самом деле, Сюй Шуанлинь и сам не был уверен, что даже без этих двух воплей сможет завершить начатое.
Но его сомнения никоим образом не отразились на его лице. Все так же холодно он спросил:
— Что опять? Что-то у вас двоих слишком много «последних слов»!
Глава 229. Гора Цзяо. Отныне все запутанно и грязно
Не глядя на своего мужа, Жун Янь выпрямила спину и, широко открыв похожие на абрикосовые косточки глаза, наполненные слезами, срывающимся голосом произнесла:
— Принимая во внимание нашу прежнюю привязанность, позволь мне родить этого ребенка.