Грехи?
Он не верил, что у Наньгун Чанъина не было грехов. Разве может тот, кто породил такого монстра, как Духовная школа Жуфэн, быть благородным и праведным человеком, способным пожертвовать жизнью ради правого дела?
Значит «жадность, ненависть, ложь, убийство, блуд, воровство, грабеж — семь недопустимых вещей для благородного человека»? Красиво словоблудить мы все умеем, а что на деле? Перед смертью Мо Вэйюй тоже может найти какого-нибудь краснобая, чтобы он придумал для него несколько запоминающихся высокоморальных изречений, и люди потом веками расхваливали его «Слово бессмертное, мир пробуждающее[215.5]». И конечно, совсем несложно будет найти какого-нибудь льстеца, который перепишет для него исторические записи, одним росчерком кисти стерев его темные дела и злодеяния, представив будущим поколениям Наступающего на бессмертных Императора, как «всем сердцем радеющего за народ и величие своего отечества» мудрейшего главу всех времен.
Чудесно, не правда ли?!
Лучшего финала и быть не может!
— Жадность, ненависть, ложь, убийство, блуд, воровство, грабеж… это для меня… как благородного человека… семь… недопустимых вещей…
Слабый шепот многократным эхом громовых раскатов ударил по его ушам.
Мо Жань вынырнул из трясины воспоминаний, хотя перед его глазами все еще мелькали огненные искры. Подняв голову, он посмотрел на Наньгун Чанъина, грудь которого Наньгун Сы уже пронзил стрелой, выпущенной из божественного лука Чуаньюня.
Лицо этого человека было точно таким же, как у его нефритового изваяния.
Кто-то воскликнул:
— Наньгун Сы ведь серьезно ранен, как он смог натянуть тетиву Чуаньюня?!
— Выходит, этот лук уже давно был готов к выстрелу?!
— Ох! Смотрите, этот лук все еще наполнен духовной энергией… Это не Наньгун Сы! Это… это…
Никто не посмел продолжить.
Но в глубине души все понимали...
Это сделал сам Наньгун Чанъин.
Единственным человеком, который мог натянуть тетиву Чуаньюня, был Наньгун Чанъин.
В этот лук и стрелу перед смертью он вложил остатки своей угасающей духовной силы.
Негасимое пламя быстро распространялось от груди Наньгун Чанъина. После того, как стрела Чуаньюня пронзила его сердце, огонь начал выжигать его тело изнутри…
Но труп не может чувствовать боль. Сгорающий в очистительном огне Наньгун Чанъин выглядел все таким же несгибаемым и решительным героем. На его лице застыло безмятежное, можно даже сказать, умиротворенное выражение.
Мо Жань услышал, как Сюэ Чжэнъюн рядом с ним пробормотал себе под нос:
— Неужели он уже давно все предвидел?.. Он… выходит, он давно знал, что настанет этот день?
Нет…
Не мог Наньгун Чанъин этого предвидеть. Это всего лишь совпадение...