Боль ушла.
Но в сердце Мо Жаня словно вонзился острый нож. Казалось, даже если бы его казнили «тысячей надрезов» и четвертовали, он не страдал бы так сильно.
Конечно, он понимал, что Чу Ваньнин использовал лишь каплю собственной духовной силы. В конце концов, этот человек всегда так щедро делился духовной энергией с другими людьми, а ему выделил лишь эту малость.
В прошлой жизни именно из-за того что Чу Ваньнин отдавал посторонним людям слишком много, а ему — слишком мало, в его сердце зародилась ненависть к нему.
Но тогда он просто не знал.
На самом деле те крохи, что давал ему Чу Ваньнин, хоть и были до слез малы, но это все, что у него было — последнее, что у него оставалось.
— Готово! Починили! Мы его починили!
Раскрасневшийся заклинатель, который помогал главе Ма с починкой запирающего механизма, подбежал к выходу, на ходу выкрикивая:
— Приготовьтесь отступать! Ворота закрываются! Приготовьтесь, ворота скоро закроются!
К этому времени группу людей, сдерживающих наступление мертвецов, сменил Мэй Ханьсюэ. Сюэ Мэн из-за ранения был вынужден отступить. Рана была не слишком серьезной, поэтому он взял бинты, чтобы самостоятельно наложить повязку, а сам продолжал внимательно следить за ситуацией у ворот. Сжимая в зубах конец бинта, Сюэ Мэн завязывал узел на раненой руке, наблюдая, как Мэй Ханьсюэ теснит врага.
Была в стиле боя этого человека одна странность. Сюэ Мэн ясно помнил, что у Мэй Ханьсюэ было духовное ядро смешанной водно-древесной сущности, однако, по непонятной причине, сейчас он с легкостью использовал огненные приемы и заклинания. Только что с холодным как лед лицом он разрезал трупы слетающими со струн его кунхоу[221.2] водными струями — и вот уже одним взмахом руки сметает подступивших вплотную мертвецов поднятой им стеной бушующего пламени.
— Двери закрываются! Молодой господин Мэй!
Придерживая зависшую в воздухе кунхоу, Мэй Ханьсюэ начал шаг за шагом отступать к воротам. Заметив проблему, Сюэ Мэн впервые обернулся и крикнул в глубину зала:
— Можно немного приоткрыть ворота?! Этот инструмент слишком большой, чтобы войти…
— Ни к чему, — холодно прервал его Мэй Ханьсюэ и быстро убрал кунхоу в специальный футляр. Со звуком цитры исчезла удерживающая мертвецов стена духовного огня, и волна трупов вновь хлынула к воротам. Зная, что Мэй Ханьсюэ не силен в ближнем бою, Сюэ Мэн переменился в лице и, выхватив Лунчэн, бросился ему на выручку, однако прежде чем успел добраться до него, он заметил серебряную вспышку. В какой-то момент в руке Мэй Ханьсюэ появился сияющий серебром тонкий меч[221.3]. Излучающий холод и такой острый, что с легкостью мог перерезать даже тонкий волос, этот меч начал свой танец, превратившись в едва различимую смертоносную тень. Наконец, Мэй Ханьсюэ метнул меч в наступающих мертвецов и быстро отлетел назад. Прежде чем ворота захлопнулись за ним, он поднял руку и строго приказал: