— ...К всемирной справедливости? — стоя напротив Наступающего на бессмертных Императора, Мо Жань задал этот вопрос именно ему. — Это ради всемирной справедливости ты убил столько людей? Ты провозгласил себя императором, но власть твоя стоит на непогребенных костях и реках крови. Неужели ты не чувствуешь хотя бы толики раскаяния?
— В чем мне каяться? Их пришлось убить, но я дал им шанс возродиться, чтобы стать моими верноподданными марионетками. С этих пор все их действия и поступки находятся под моим контролем, теперь совершенно ясно, где черное и белое, а правда и ложь четко разделены. Это и есть всемирная справедливость.
Помолчав немного, Мо Жань сказал:
— Похоже, ты действительно считаешь себя единственно верным мерилом мира людей.
— Верно, я и есть мерило[225.10].
Расправив плечи Сюй Шуанлинь гордо стоял под порывами ветра.
И пусть в глазах всех людей он был Наньгун Сюем… Мо Жань видел перед собой Наступающего на бессмертных Императора Тасянь-Цзюня.
— Ты же видел первый зал, — сказал он. — Тебе не кажется, что там все идеально и прекрасно? Хорошие люди живут в мире и довольстве — испорченные сгорают заживо в неугасимом пламени и жарятся в котлах. Тот, кто ударил другого ножом, сам подставляет шею под нож. Все долги подсчитаны и погашены, око за око, зуб за зуб — неужели это неправильно?
— Ты действительно высокого мнения о себе, — ответил Мо Жань.
А затем он услышал ответ Тасянь-Цзюня:
— А почему я должен презирать себя? По моему мнению, это и есть лучшее воплощение жизни по законам кармы.
...Некоторое время никто не мог произнести ни слова.
Все были просто шокированы безумными высказываниями Сюй Шуанлиня.
Отправляясь в поход, большинство из этих людей думали, что им движет жажда власти, мести и иные эгоистичные желания.
Никто и помыслить не мог, что Сюй Шуанлинь искренне верит в то, что борется за правое дело во имя высшей справедливости.
Однако, есть ли в этом мире человек, который может быть беспристрастным и справедливым мерилом всего сущего? Даже потомки богов из Цитадели Тяньинь вряд ли могли справиться с этим.
Какое-то время Мо Жань в задумчивости стоял на месте. Когда в его душе, наконец, воцарился относительный покой, он вновь взглянул на воплощение Тасянь-Цзюня перед собой.
Императорский венец исчез, красивое лицо оплыло и обуглилось, растворившись в темноте его памяти.
Он моргнул несколько раз, и вместо императора перед ним появился Сюй Шуанлинь. Лишь потому что поступки Сюй Шуанлиня были так похожи на его собственные деяния в прошлой жизни, у него появилась эта странная иллюзия разговора с отделенным временем и пространством самим собой.