3. Вас будут сопровождать 30 тысяч человек. Вы отплывете из Хёго, на судне [для Хидэцугу, таким образом, поездка начнется из сердца Внутреннего моря], но лошади будут отправлены сушей [когда это будет возможно].
4. Хотя в Корее не ожидается никакого сопротивления, вооружение имеет величайшую важность — не только для поддержания Вашей репутации, но и для предотвращения любой чрезвычайной ситуации. Всех людей, которые будут находиться под Вашим началом, следует обучить [обращению с оружием].
Далее следует тринадцать пунктов, посвященных технической организации похода. Потом:
18. Его Величество [император Японии] должен будет направиться в китайскую столицу; это требует хорошей подготовки. Этот визит императора произойдет в году, который придет на смену следующему году. По этому случаю ему представят десять провинций, близких к столице. Все придворные получат там лены; указания будут даны в свое время. Самые смиренные получат десятикратную стоимость [того, что имеют сегодня]. Самые великие будут наделены сообразно их личной важности.
19. Пост кампаку Китая достанется, как сказано выше, Хидэцугу, который получит сто провинций, близких к столице. Пост кампаку Японии перейдет, в зависимости от того, будет ли к этому готов тот или другой, к […] или [Укита Хидэиэ, недавно назначенному губернатором Сеула].
20. Трон Японии перейдет к юному принцу или к принцу Хатидзё.
21. Ответственность за Корею возьмет на себя [Хасиба Хидэясу], свойственник, или Укита Хидэиэ. В этом случае на Кюсю будет назначен [Кобаякава Хидэаки].
22. Путешествие императора в Китай следует организовать в соответствии с ритуалом императорских переездов (гёко). Его Величество проследует дорогой, проложенной нашими войсками в походе. Необходимые люди и лошади будут реквизироваться на месте.
23. Корея и Китай будут взяты без затруднений. Поскольку не будет ни малейшего волнения и поскольку никто из простонародья не убежит, обратитесь к должностным лицам провинций и отдайте приказ о приготовлении к походу.
24. Уточнения о представителе [японской] столицы и Дзюракутэя я сделаю позже (18 мая 1592 года.).
Эта знаменитейшая командная записка, как всегда у Хидэёси, в нескольких словах резюмирует ситуацию, оставляя мало сомнений в природе намерений и представлений автора. Во-первых, он плохо оценивал расстояния, как и площади: послать лошадей в количестве, необходимом для создания внушительной кавалерии, в Корею было далеко не то же самое, что переправить их через пролив Симоносэки, и даже не то же самое, что отправить их в каботажное плавание между островами и рифами Внутреннего моря, хоть в то время такое плавание и было весьма опасным. К тому же, даже если число «сто» в понятии «сто провинций» было лишь условным и скорее имело смысл «много», позволительно задаться вопросом о значимости земель, окружавших китайскую столицу, которая, сверх того, отнюдь не имела того центрального положения, как Киото, размещенный в центре империи; Пекин находился на самом севере Китая, у подножия Великой стены и недалеко от земель кочевников, плохо контролируемых. Что касается династии Мин, то даже при тогдашнем ее шатком положении она сохраняла больше реальной власти, чем когда-либо имел император Японии, и трудно представить, чтобы китайский император Ваньли[7] (1572–1620), каким бы малодушным он ни был, без попытки сопротивления подчинился диктату иноземного полководца. Наконец, огромность бесконечной равнины, углубиться в которую значило слишком оторваться от своих баз, была опасней локального сопротивления опытных армий.
Роковая слепота! Хидэёси в высшей степени обладал организационным талантом и прежде всего талантом военной организации. Но, столь хорошо зная сердце своих людей и своих противников на архипелаге, он совершенно не имел представления о психологии народов материка. Он не понял, что для корейцев, живущих в пограничной стране, куца постоянно вторгались и которой постоянно угрожали, бежать означало выигрывать время для организации сопротивления. Он неправильно оценивал и китайскую медлительность (император Китая, проведя мобилизацию, все еще не давал приказа своим войскам пересечь Ялу, пограничную реку), и низкий боевой дух китайских солдат, когда они наконец перешли в наступление, и их быстрый отход, и проволочки Пекина, делавшего вид, что с почтением относится к Кониси Юкинага и желает вступить с ним в переговоры. Японские воины, одновременно крайне искушенные и крайне наивные, ни на миг не представляли себе традиционной непопулярности военной службы в Китае, медлительности администрации и страны, в равной мере огромных, подчиненности военной власти гражданской — как могли вообразить себе такое они, для кого гибель в бою была целью жизни и ее высшим завершением? Они, при всей увлеченности героическими рассказами из китайских романов, забыли также, что существуют другие формы войны, кроме столкновения в правильном боевом порядке. Они не понимали, что можно играть по другим правилам, чем их правила, и что рыцарство в Китае утратило популярность с эпохи Воюющих царств и исчезло давно, с основанием империи в 221 г. до нашей эры.