Неужели вы не видите, что с вашими методами преподавания, выработанными министерством сразу для миллионов учеников, представляющих собою столько же миллионов различных способностей, вы только навязываете им всем систему, годную для посредственностей и созданную посредственностями. Ваша школа становится школой лени, точно так же как ваши тюрьмы представляют школы преступности. Сделайте же школу свободной, уничтожьте все ваши ученые степени, обратитесь к добровольцам в деле преподавания — сделайте все это, прежде чем изобретать против лени законы, которые послужат только к тому, чтобы заключить лень в установленные рамки.
Дайте рабочему, которому противно выделывать всю свою жизнь ничтожную часть какой–нибудь булавки, которого тоска берет около своей машины и в конце концов становится ненавистью, — дайте ему возможность обрабатывать землю, рубить деревья в лесу, бороться с бурей на море, нестись в пространстве на локомотиве. Но не делайте сами из него лентяя, заставляя его всю жизнь наблюдать за машиной, оттачивающей какой–нибудь кончик винта или прорезающей ушко в иголке!
Уничтожьте сперва причины, которые создают лентяев, — и поверьте, что людей, действительно ненавидящих труд, особенно труд добровольный, почти не останется и что для решения вопроса о них совершенно не нужно будет ни вашего арсенала законов, ни вашей задельной платы с угрозою голода.
НАЕМНЫЙ ТРУД В КОЛЛЕКТИВИСТСКОМ ОБЩЕСТВЕ
В своих планах перестройки общества коллективисты впадают, по нашему мнению, в двоякую ошибку: они хотят уничтожения капиталистического строя и вместе с тем стремятся сохранить те два учреждения, которые составляют самую его подкладку: представительное правление и наемный труд.
Что касается так называемого представительного правления, то нам часто приходилось уже говорить о нем[47]. Для нас остается совершенно непонятным, как могут умные люди — а в таковых нет недостатка в коллективистской партии — оставаться сторонниками национальных и городских парламентов после всех тех уроков, которые нам дала в этом отношении история — и во Франции, и в Англии, и в Германии, и в Швейцарии, и в Соединенных Штатах.
Мы видим, что повсюду парламентаризм приходит в упадок и что повсюду поднимается критика — не только применений этой системы, но и самых основных ее положений; каким же образом могут социалисты–революционеры защищать этот осужденный на смерть образ правления?
Выработанное буржуазией, с одной стороны, для противодействия королевской власти, а с другой, с целью расширения и упрочнения своего господства над рабочими, представительное правление является в истории политическою формою по преимуществу буржуазного строя. Защитники этой системы никогда и не утверждали серьезно, чтобы парламент или городской совет действительно представлял собою нацию или город: наиболее умные из них знают, что это — невозможно.
Представительное правление просто послужило буржуазии для того, чтобы воздвигнуть плотину против захватов королевской власти — не давая вместе с тем свободы народу. Но по мере того как народ все лучше сознает свои интересы, а вместе с тем растет и разнообразие самих интересов, эта система оказывается негодной. Потому–то демократы всех стран и занимаются теперь тщетными поисками за различными поправками: пробуют в Швейцарии всенародное голосование законов (referendum) и находят, что оно тоже никуда не годится; говорят в Бельгии о пропорциональном представительстве или о представительстве меньшинства, т. е. опять–таки о разныx парламентских утопиях, — одним словом, ищут того, чего найти нельзя. В конце концов им приходится все–таки признаться, что они пошли по ложному пути, и вера в представительное правление все более и более подрывается в народе.
То же самое происходит и с наемным трудом. Можно ли, в самом деле, после того, как мы провозгласили необходимость уничтожения частной собственности и коллективное владение орудиями труда, требовать, в той или иной форме, сохранения системы наемного труда? А между тем, проповедуя рабочие чеки, коллективисты поступают именно так.