Раздался гром аплодисментов.
– Поразительная сила эмоций, – пробормотал Себастьян.
Джейн запела вновь. На сей раз это была норвежская песня о снегопаде. Теперь в ее голосе вовсе не было эмоций – он был монотонным и чистым, как белые хлопья снега, истаивая в воздухе на последней ноте.
В ответ на аплодисменты Джейн спела еще одну песню. Вернон внезапно насторожился и сел – прямо.
Публика застыла как зачарованная. Джейн смотрела куда-то мимо них – словно видя перед собой нечто волшебно-прекрасное и в то же время пугающее.
Когда она умолкла, в зале прозвучал громкий вздох. Толстый широкоплечий мужчина с подстриженными ежиком седыми волосами торопливо протолкался к Себастьяну:
– Я наконец прибыл, мой дорогой Себастьян, и хочу сразу же поговорить с этой молодой леди.
Себастьян направился вместе с ним к Джейн. Герр Радмаагер взял ее за руку и окинул внимательным взглядом.
– Так, – сказал он наконец. – Физические данные хорошие. Думаю, с кровообращением и пищеварением все в порядке. Дайте мне ваш адрес, и я к вам зайду. Договорились?
«Эти люди спятили», – подумал Вернон.
Но он заметил, что Джейн Хардинг воспринимает все как должное. Она написала адрес, еще несколько минут поговорила с Радмаагером, потом подошла к Джо и Вернону.
– Себастьян хороший друг, – заметила Джейн. – Он знает, что герр Радмаагер подыскивает Сольвейг[15] для своей новой оперы «Пер Гюнт». Вот почему он пригласил меня сегодня.
Джо встала и отошла поговорить с Себастьяном. Вернон и Джейн остались вдвоем.
– Скажите, – неуверенно начал Вернон, – эта песня, которую вы пели…
– «Снегопад»?
– Нет, последняя. Я… я слышал ее много лет назад – в детстве.
– Не могу поверить. Я думала, это семейная – тайна.
– Мне пела ее сиделка, когда я сломал ногу. Песня мне очень нравилась, но я никогда не думал, что услышу ее снова.
– Интересно, – задумчиво промолвила Джейн Хардинг. – Это не могла быть моя тетя Франсис?
– Да, ее звали Франсис. Она была вашей тетей? Что с ней стало?
– Она давно умерла – заразилась дифтерией от пациента.
– О! Мне очень жаль… – Помолчав, Вернон добавил: – Я всегда помнил ее. Она была мне настоящим другом.
Встретив спокойный взгляд зеленых глаз Джейн, он сразу понял, кого она ему напоминает. Конечно, няню Франсис!
– Вы пишете музыку, не так ли? – спросила Джейн. – Себастьян рассказывал мне о вас.
– Да – по крайней мере, пытаюсь.
Вернон снова умолк. «Она ужасно привлекательна, – думал он. – Но почему я ее боюсь?»
Внезапно Вернон почувствовал радостное возбуждение – он знал, верил, что может создать нечто стоящее…
Себастьян окликнул его и представил Радмаагеру. Знаменитый композитор держался доброжелательно.
– Меня заинтересовало то, что я слышал о вашей работе от моего молодого друга. – Он положил руку на плечо Себастьяна. – Он очень проницателен и, несмотря на возраст, редко ошибается. Мы устроим встречу, и вы покажете мне то, что сочиняете.
Радмаагер отошел в сторону. Вернон дрожал от волнения. Неужели он в самом деле имел в виду это? Увидев, что Джейн ему улыбается, Вернон подошел к ней и сел рядом. Радость внезапно сменилась унынием. Что толку в его попытках? Ведь он связан по рукам и ногам с дядей Сидни и Бирмингемом. Невозможно сочинять музыку, не посвящая ей все время, все мысли и всю душу.
Вернон жаждал сочувствия. Если бы здесь была Нелл! Она так его понимает.
Подняв взгляд, он увидел, что Джейн Хардинг наблюдает за ним.
– В чем дело? – спросила она.
– Я бы хотел умереть, – с горечью отозвался – Вернон.
Джейн приподняла брови.
– Ну, – заметила она, – если вы подниметесь на крышу этого дома и прыгнете вниз, может быть, ваше желание исполнится.
Едва ли Вернон ожидал подобного ответа. Он возмущенно посмотрел на Джейн, но ее спокойный взгляд сразу же его обезоружил.
– Во всем мире меня интересует только одна вещь, – со страстью в голосе сказал он. – Я хочу сочинять музыку. Я могу это делать. А вместо этого мне приходится заниматься бизнесом, который я ненавижу. Терять попусту день за днем! Это невыносимо!