Поэма без героя — еще одна версия первого убийства. Ни убитый, ни убийца здесь не имеют отношения к народу и его вере. Не упомянутый в Поэме по имени, Распутин настойчиво появляется в связанных с ней прозаических набросках, и особенно в балетном либретто по ее мотивам, которым Ахматова занималась параллельно с работой над Поэмой. Тут оказывается, что именно он — «Хиромант или Распутин („Лишняя тень“)» — сосредотачивает в себе демонические силы эпохи. Итак, через Распутина расшифровывается здесь «Лишняя тень» — самый загадочный из персонажей Поэмы[2203]. Эта «Лишняя тень» отражается даже в зеркале женской спальни, так что Распутин или его тень оказывается главным соперником несчастного героя и, если это так, причиной его самоубийства; а в это время в той же спальне «Гости, Клюев и Есенин пляшут дикую, почти хлыстовскую, русскую»[2204]. Если продолжать этот сюжет, то надо искать следов связи между женской героиней Поэмы (или ее историческим прототипом) — и Распутиным. Так далеко автор не позволяет нам идти; но Ахматова предлагает распутинский подтекст как одну из возможностей чтения всего сюжета Поэмы в целом: «читатель и зритель могут, по желанию, включить в это избранное общество, кого захотят. Например, Распутина, Вырубову, […] себя самих»[2205]. В сцене маскарада из либретто тоже «клубится борода Распутина»[2206].
Этот маскарад есть и в тексте Поэмы без героя, где исторические персонажи 1913 года переодеты в маски мировой культуры: «Этот Фаустом, тот Дон Жуаном, Дапертутто, Иоканааном […]». Несмотря на атмосферу секретности, свойственную тексту Поэмы, все маски, кроме Иоканаана, расшифровываются через автокомментарии Ахматовой: соответственно, Вячеслав Иванов, Блок, Мейерхольд… Дальше упоминаются Владыка Мрака, в котором исследователи видят Кузмина, «сама я» — Ахматова и «ты», в котором узнается Гумилев[2207]. Кем же был Иоканаан?
Иоканаан — герой Саломеи Оскара Уайльда, которая была поставлена Николаем Евреиновым в 1908 году и запрещена цензурой по обстоятельствам, о которых можно только догадываться[2208]. Это мистический пророк и предтеча Христа. Он находится в заточении у царя Ирода, который боится и слушается его. Дочь царицы влюблена в пророка, но тот отказывает ей в поцелуе. Тогда Саломея требует у Ирода голову Иоканаана. Царь пытается отказать: «Он сказал, что в день, когда он умрет, кого-то поразит несчастье. Только меня он мог разуметь»[2209]. Распутин был лаконичнее: «моя смерть будет и твоей смертью», — говорил он царю Николаю[2210]. Тем не менее голова Иоканаана была принесена на серебряном блюде. Теперь Ирод обречен, но в финале он успевает убить Саломею. Действительно, пара Ирод — Иоканаан немало напоминает пару Романов — Распутин; здесь вспоминается и любовь Юсупова к Уайльду, и интерес Евреинова к Распутину. В реальной истории недоставало Саломеи. В своих стихах и, возможно, фантазиях Ахматова подставляла на это жуткое и привлекательное место саму себя. В Последней розе (1961) две идентификации автора, маски из русской еретической истории и из жестокой библейской легенды, разделены только запятой: «Мне с Морозовой класть поклоны, С падчерицей Ирода плясать».
В Мужике Гумилева тень убитого Распутина угрожает убийцам местью, предсказывая явление множества своих двойников: «Слышен по вашим дорогам Радостный гул их шагов». У Ахматовой в Поэме без героя приближающаяся катастрофа имеет ту же природу: «Оттого, что по всем дорогам, […] Приближалась медленно тень, […] Жил какой-то будущий гул. Но тогда он был слышен глуше» (курсивы мои). Этой скрытой цитатой из Мужика Гумилева вновь вводится та самая «тень», которая в ахматовском либретто расшифровывается как Распутин[2211].
В 1917 Гумилев воспринял пришествие новых Распутиных как «радостный гул»; в 1913 этот «будущий гул» был еще слышен глуше. В годы работы над Поэмой он стал слышен слишком ясно. Соответственно меняется отношение к «тени», приближавшейся в 1913 году. Гумилев в своем стихотворении, написанном сразу после февральской революции, радостно приветствовал озорного Мужика. Цветаева в эмиграции держалась все тех же народнических иллюзий, приведших ее к возвращению в СССР и к самоубийству; Распутин олицетворял для нее «чару» народа, и она цитирует гумилевского Мужика как ее совершенное поэтическое воплощение. Ахматова в свете прожитых советских десятилетий оценивала историю иначе. Распутинский текст Гумилева цитируется как предсказание ужасов, а не надежд революции. Теперь Распутин олицетворяет анонимную, страшную угрозу, и автор вытесняет героя из текста, оставляя ссылки на него во второстепенных материалах.
2203
Распутинский слой
2205
Опубликовано В. М. Жирмунским в: А. Ахматова.
2207
М. Финкельберг. О герое
2208
30 октября 1908 «годичный сход» Русского Монархического собрания в Москве, одной из влиятельных организаций крайне правого крыла, отреагировал на три события культурной жизни. Собрание направило благодарность премьер-министру Столыпину за снятие со сцены «кощунственной пьесы» Уайльда
2209
О. Уайльд.
2211
О других подтекстах цитированного места