Вход, постепенно понижаясь, провел в просторную пещеру.
Владимир выбил огонь и, при слабом свете трута, огляделся. Глинистый пол был испещрен следами копыт и подков. В дальнем углу лежали грудой наваленные, длинные, тонкие смоляные палки. Ивашка поднял одну из них и зажег. Из пещеры вел вглубь просторный коридор.
Ивашка вынул из-за голенища кистень, и Владимир со шпагой в руке пошел вперед. Направо и налево из коридора виднелись новые пещеры и, к своему великому изумлению, Владимир увидел, что то были конюшни. Стойла были выложены соломой, кормушки наполнены зерном. Висели уздечки, седла, плети. Не здесь ли прятали разбойники похищенных кровных коней?
— Боярин, — прошептал Ивашка, — вернемся, соберем людей, скажем воеводе.
— Молчи, — угрюмо прервал его Владимир, — идем дальше.
— Ладно, боярин, но я хоть лошадей пристрою.
Лошади все время шли за ними.
Ивашка ослабил подпруги и ввел лошадей в стойла.
Коридор понижался. Осторожно, чутко прислушиваясь, шли Владимир с Ивашкой.
Все было тихо. В одном из стойл они увидели больную лошадь драгоценной золотой масти. Владимир узнал в ней известную во всем воеводстве лошадь убитого Кочурина[10]. Сомнения быть не могло. Они напали на самое гнездо разбойников! Но где же жили люди?
Коридор кончился. Дальше пути не было. Напрасно Владимир искал дверь. Перед ним стояла влажная стена.
Взволнованный и задумчивый, он вернулся назад.
— Мы никуда больше не поедем, — обратился он к Ивашке, когда они вышли из пещеры и сели на лошадей.
Елена не могла спать. Она тихо встала с постели, накинула телогрейку и босая пошла через ряд покоев в оранжерею.
Сквозь стены и потолок светила луна, и страшно было в душной оранжерее среди резких и причудливых теней. Графиня хотела вернуться назад, но, залюбовавшись лунным светом, забыла страх. Она думала о муже, о Владимире, о своей бесплодно увядающей молодости.
Тихо было вокруг.
«Кто эти разбойники? — думала она, — где теперь несчастная Настя?»
Графиня вздрогнула. Поведение мужа, ночные стоны, его улыбка, таинственное появление у беседки… Она уже раскаивалась, что ей пришла в голову сумасбродная мысль идти ночью в оранжерею.
Раньше она часто просиживала здесь до рассвета. Но теперь ей было тяжело и жутко.
Торопливо направилась она к дверям и, не успела она переступить порога, как позади ее раздался скрип.
Она вскрикнула и обернулась.
У большой пальмы, бледный, в лучах лунного света стоял граф Михаил.
Она неподвижно остановилась, с ужасом глядя на него.
— Вы, кажется, ждали не меня? — раздался резкий голос.
Словно молния осветила все темное до сих пор и, повинуясь непреодолимому чувству, Елена сделала шаг к нему и, сама удивляясь себе, громко крикнула:
— Убийца!
Он вздрогнул и, подняв руку, бросился на нее.
Графиня быстро повернулась и побежала.
Она не помнила, гнался ли за нею граф.
Гости стали разъезжаться с самого раннего утра. Каждый думал о своем доме. Они торопливо собирались с испуганными женами и дочерьми и покидали один за другим гостеприимный кров Девьера.
Остался только пьяный воевода да несколько молодых помещиков, вернувшихся с бесплодных ночных поисков.
Гости даже не попрощались с хозяевами.
Графа Михаила никто не видел.
Воевода Верхотуров слишком отяжелел, чтобы принять какое-нибудь участие в преследовании преступников. Он всецело вверился графу, а тот сказал, что все берет на себя.
Уже вечерело, когда вернулся Михаил. Вид его был грозен, и дворовые в испуге прятались от него. Вскоре за ним приехал Владимир.
К обеду вышла Елена. Царило принужденное молчание.
Владимир успел шепнуть хозяйке несколько слов; она вся побледнела, низко опустила голову и молча вышла из столовой.
Граф Михаил резко спросил:
— Ну, что вы нашли?
— Что я нашел? — медленно начал Владимир. — Ничего. Но я знаю теперь, где искать сестру.
Граф тихо рассмеялся.
— Где же?
— В тех же местностях, может быть, где есть тайные конюшни, — ответил Владимир.
Граф побледнел.
— Где же? — повторил он.
Владимир объяснил.
— Странно! — после некоторого раздумья произнес граф. — Надо расследовать! Бред какой-то!
Он круто повернулся и вышел из столовой.
При этом разговоре присутствовало третье лицо. Если бы граф и заметил этого человека, едва ли, однако, принял бы его во внимание.
Это был его давний полуюродивый приживальщик. История его была темна. Было известно только одно, что при Анне Иоанновне он сильно пострадал. Был он богат и хорошего рода, у которого насчитывалось четыре боярских шапки. Был он в то время не хуже других. Но теперь он был нищ, ступни его были вывернуты пальцами врозь, пятками вместе, одной руки не хватало, голова повернута была налево, один глаз всегда закрыт, лицо иссечено рубцами, а на голове не было ни одного волоса. Это все произошло от короткого знакомства с начальником тайной канцелярии, любезным и ласковым, «в обращении сверхмерно приятным», знаменитым генералом Андреем Ивановичем Ушаковым.