Она хотела сказать еще что-то, но бросив взгляд на внимательно взирающую девочку, осеклась и даже попыталась криво улыбнуться.
— Он выживет, — произнесла Клэр спокойно, усилием воли, отодвигая собственные кошмары куда-то вдаль.
— Ты любишь его? — с детской непосредственностью вновь спросила Рани.
Кружка со звоном упала на кружку, расплескав содержимое, по счастью уже остывшее.
— Откуда такие вопросы, — нахмурилась женщина, убирая пятна.
Теперь уже девочка прятала глаза, с преувеличенным вниманием глядя на темные, кофейные разводы в своей чашке. Она знала, что Клэр не будет задавать вопросов. У них, в их странной семейке, никогда не лезут в душу, предпочитая отвлекать друг друга от ледяного, темного омута, что плескается в груди.
А еще они ждут. Жду, когда слова и эмоции сами найдут выход, и без насильственного вмешательства и глупых расспросов.
Наверное, это не правильно. Наверное, дипломированные психологи нашли бы выход. Придумали, что делать. Но… говорить кому-то о своих мертвецах? Пусть даже виденные маленькой девочкой много лет назад.
— Я… -Рани запнулась. — Мне… мне говорили, что вы вместе только из-за меня… и… я вам мешаю…
— А мы и не скрывали, — пожала плечами Клэр. — Но так решили мы сами. Кстати, Леон, если помнишь, был зачинщиком, — улыбнулась. — Не все женятся по любви или страсти, — ладонь пригладила ее темные волосы. — Но, знаешь, — она заглянула в карие глаза, — мы не жалеем. Может, и не любим друг друга, в понимании писательниц любовных романов. Ну, нет у нас розовых звездочек в глазах и прижатой ко лбу ладони вкупе со стенаниями «О, дорогой мой возлюбленный муж!», — девочка хихикнула, слишком уж похоже изобразила женщина всех припадочно-безнадежно влюбленных героинь из дешевых мелодрам. — Я уважаю его, — улыбнулась в ответ Клэр. — Доверяю и верю в него. И это не менее ценно, — щелкнула девочку по лбу. — И вообще, отвлекла ты меня своими философскими вопросами. Кое-кто уже опаздывает в школу, — указала на часы.
Рани, ойкнув, помчалась собираться. Вскоре, хлопнула входная дверь.
А женщина вновь села за стол, не отрывая взгляда от часов…
Тик-так, тик-так, тик так…
========== 9. ==========
Рани стремительно шагала по улочкам, как и большинство людей, заткнув уши наушниками, не замечая окружающий мир.
Рухнувший было после смерти матери мир, медленно, по осколкам собирался вновь. А кошмары настойчиво отгонялись новой семьей. И немудрено: они этих монстров, наверное, столько убили, что хватит не только на ее сны.
И Рани, наконец, позволила себе смириться с тем, что у нее теперь другая семья. Немного странная, состоящая лишь из пары с холодными, тоскливыми порой глазами и ее, запуганной кошмарами девчонки. Семья, где не тревожат родных тараканов, заботливо выделяя им загончики, чтобы не мотылялись по всей голове. Семья, где никто даже не заикается о взаимной, великой, неземной любви, но всегда готовы оказаться у тебя за плечом, и помочь, или просто побыть рядом.
Как тогда, когда Леон, что сначала пугал ее своим наигранным оптимизмом, без слов, подошел к Клэр, помешивая соус, пока та была занята гарниром и не успевала за ним.
Или сама женщина, порой, только заметив остановившийся взгляд, ушедшего ненадолго в себя мужа, тихонько опустится рядом, едва касаясь плечом, не отрываясь, впрочем, от чтения какой-нибудь книги. И будет продолжать сидеть, пока тот с хриплым выдохом не опустит голову ей на плечо.
«В нашей душе слишком много закопано мертвецов, чтобы оставаться с ними наедине надолго», — пояснила ей однажды Клэр, не обращая внимания на скептическую реплику мужа о не желающих прилично лежать в гробиках трупах.
Рани никогда не задумывалась о том, что видят во снах такие сильные взрослые, которые не раз и не два сталкивались с порождениями вирусов и возвращались живыми. Вот только живыми ли? Девочка тяжко вздохнула. Ей следовало бы быть немного внимательней, не замыкаться на собственных ощущениях и страхах, ведь кто-то может чувствовать то же самое.
Это она поняла, увидев потерянный, полный страхов и сомнений взгляд Клэр, которая, впрочем, тут же попыталась сделать вид, что все в порядке и для Леона пара десятков монстров не проблема.
И только поняв, что она больше не имеет права поддаваться лишь собственному страху, ведь Клэр страшнее не меньше нее, вот только боится она не монстров, а смерти, причем, не своей. И только Рани могла быть ее опорой, хотя бы немного. И только теперь девочка смогла избавиться от своих кошмаров.
И сердце впервые дернуло болью, когда она увидела женщину, с потерянным видом гипнотизирующую часы на кухне, даже не заметившую, что настало утро. А еще этот глупый вопрос про любовь… она ведь знала, что ответит Клэр. Достаточно было понаблюдать, как порою саркастично женщина комментировала некоторые выдержки из любовных романов. И почему только их читает?
Поразмыслить над этим девочка не успела: кто-то довольно крепко схватил ее за плечо и развернул. Не успевшая даже пискнуть Рани оторопело уставилась в темные, карие глаза темноволосой женщины с явными восточными корнями. Губы незнакомки зашевелились, и только тогда та поняла, что в ушах все еще грохочет музыка.
— Ты — Рани Чавла? — терпеливо дождавшись, когда девочка вытащит наушники, вопросила брюнетка.
Та настороженно кивнула, еще раз внимательно оглядывая ее. Стройная, высокая в ярко красном коктейльном платье окутанная ароматом каких-то дорогих духов, казалась только-только сошедшей с красной дорожки или сбежавшей с какого-нибудь приема. И откуда такая женщина могла узнать о ней?
— Вы кто? — спросила девочка, отступая на шаг назад, исподлобья глядя на нее.
— Мое имя Ада, — приторно-ласково улыбнулась та. — Я любовница Леона.
На мгновение Рани показалось, что она ослышалась. Захотелось даже прочистить уши, пусть это и невежливо, и переспросить еще раз, но внимательный, слишком пристальный взгляд отрезвил ее. В глазах женщины читалась какое-то извращенно-садистское ожидание. Причем, она явно ждала определенной реакции на свои слова.
— А вы знаете, что он любит сушеную рыбу? — внезапно невпопад спросила она, с искренним любопытством наблюдая, как нездоровое внимание медленно, словно осознавая каждую буковку, сначала минуя, а затем осознавая смысл, сменяется недоумением.
— Что, прости? — недоверчиво переспросила Ада, видимо не совсем доверяя своему слуху.
— Я говорю, что у нас дома, на кухне, стоит целая вазочка с высохшей до одеревенения рыбой, которую Леон периодически таскает.
— И к чему ты это говоришь? — все еще не понимала эта беспощадно красивая женщина. —Меня не сильно волнуют его пристрастия.
— Ну-у-у-у, — «задумчиво» протянула девочка. — Наверное, это к тому, что теперь я совершенно точно знаю, что ваши отношения не пересекали постели, и ты совершенно ничего о нем не знаешь, — безмятежно пожала плечами.
— Детка, — сочувственно вздохнула азиатка, умело скрыв растерянность. — Я знакома с ним много лет…
— И он не доверял тебе настолько, чтобы раскрывать свои маленькие слабости, — перебила ее Рани.
И ее слова возымели неожиданный эффект: лицо Ады побелело, как полотно, около губ залегли жесткие складки, а улыбка… казалась пусть и умело нарисованной, но какой-то машиной. Настолько равнодушным было это растягивание уголков алых губ. Женщина приоткрыла рот, чтобы что-то сказать, но из ее горла не вырвалось ни звука. Она пыталась несколько раз, снова и снова, пока не просипела.
— Что может знать о нас маленькая наивная девчонка, из-за которой Леону пришлось жениться?! — слова капали ядом, и, по идее должны были больно жалить, но…