Прижимаясь к перилам – на всякий случай, чтобы если что, мигом рвануть в безопасность верхних этажей – княжна спустилась сперва на один пролет… потом на второй… Ничего интересного или хотя бы страшного, как назло, вокруг упорно не случалось, и уже на третьем пролете красться ей надоело. Выпрямившись во весь рост, она оседлала перила, оттолкнулась от балюстрады пятками и покатилась – только одеяло развевалось за плечами.
Вот этаж, на котором они своротили доспехи… А вот и тот самый шлем. Соскочивши, Лёлька осторожно приблизилась к нему, присела на корточки, и подозрительно обозрела со всех сторон, не прикасаясь – на всякий случай. Но мятая железяка, грустно валявшаяся в углу, ничуть не походила на причину всего этого тибидоха, и разочарованная княжна снова взгромоздилась на перила и поехала дальше.
"Дальше" кончилось быстро и без предупреждения. Секунду назад она скользила по гладкому мрамору как по горке, и вдруг из коридора справа пыхнуло багровым – и лестничная клетка беззвучно посыпалась вниз, точно песок сквозь пальцы. Лёлька взвизгнула, вцепилась в огрызок своего монорельса, кончавшийся теперь в трех ладонях от нее оплавленным сломом, оплела его ногами – и с ужасом увидела, как камень под ней стал бледнеть и таять. Она соскочила на ступеньки – бежать, спасаться! – но стоило ногам коснуться мрамора, как пропали и они. Под ней, как зубами, зияла обломками камня черная пропасть. Лёлька завизжала, ожидая падения и неминучей гибели… и вдруг поняла, что воздух, на котором она распласталась, какой-то жутко неудобный… чтобы не сказать, неровный… кочковатый, даже можно выразиться… и чрезвычайно твердый.
Жмурясь что есть сил, чтобы не видеть жуткую бездну внизу, она вытянула руку и боязливо ощупала окрестности. Что-то холодное… гладкое… как… как…
Она набралась смелости и постучала по воздуху, на котором лежала, согнутым пальцем. Потом – кулаком.
Точно. Как мрамор.
Это не пропасть! Это лестница стала невидимой!
Ухмыляясь во весь рот, Лёлька встала, притопнула, подпрыгнула… "Воздух" держался.
– У-у-у-у-у! Я лечу-у-у-у! Я орел Зоркий Глаз, выхожу на охоту! Улиткой буду я, не воробьем-м! Не гвоздём-м! Молотком-м-м! Да, молотко-о-ом! О-о-о-ом! – загудела она, покачивая в такт популярной леваррской песне растопыренными руками и задевая пальцами то об стену, то о перила. Но скоро полет на одном месте[14] надоел, слова, недорасслышанные и недоученные, а от того казавшиеся теперь более чем слегка дурацкими, стали повторяться, и осторожно нащупывая ногами невидимые ступеньки, княжна двинулась вниз.
На третьем шаге из притихшего было пролета шибануло жаром, пыхнуло зелено-оранжевым, и оглушило эпически-какофоническим бряком, словно обрушилась жестяная башня высотой с Шоколадные горы. Из коридора этажом ниже вылетел комок то ли спагетти, то ли земляных червяков, ударился о стену, превратился в клубок шерсти и через несколько секунд растекся волосатой лужей, из которой выпрыгнула пушистая розовая лягушка размером с кошку. Лёська восторженно ухнула и кинулась к ней – благо, лестница передумала быть прозрачной. Схватив испуганное земнолужное, она замотала его в одеяло и сунула подмышку, на ходу прикидывая, кто придет в больший восторг, обнаружив такое чудо у себя в постели или в шапке[15], и придется ли трофей возвращать, если Адалет или дядя Агафон его хватятся.
При мысли о хозяевах княжна насупилась. Всегда этим волшебникам надо делать самое интересное, когда никто не видит! Ну вот жалко было им, что ли, погреметь и помигать, пока гости еще спать не легли! И вообще, все взрослые такие: самое интересное творят, когда отправят детей в кровать! На этой сердитой ноте Лёка решила из вредности не показываться чародеям, пока не рассмотрит, чем таким увлекательным они занимаются, чтобы было, чем перед Ярькой потом похвастаться.
Мысль о брате заставила ее покраснеть: сидит, бедняга, сейчас в какой-нибудь комнате в потемках, ждет, пока она его найдет… Но совесть промучила ее недолго. Сказав себе, что он – трус, что увидев под собой вместо лестницы пропасть он уже вопил бы так, что весь замок переполошил и всё сразу же мигать бы перестало, и что в надежной темной комнате ему будет лучше, княжна вступила в открывшийся перед ней коридор.
15
За первое место в списке боролись царица Елена, обожающая всё розовое и пушистое, и бабушка Фрося, старая царица, всегда находящая для внучки что-нибудь красивое, интересное или просто вкусное. Но поскольку перед поездкой к волшебникам Лёлька, играя в ляпки с кузенами в царских покоях, нечаянно пролила чернила на любимый Еленин сарафан, а заодно на ее туфли, сорочку, новый роман Лючинды Карамелли, ковер, покрывало, подушку и перину, то розовую лохматую лягушенцию для… конь-пень-санкции… аморального… ущерба… или как там папа говорит… придется присюрпризить всё-таки жене дяди Васи, решила она.