– Куда нам идти? – сквозь слезы спрашивала она. – Это наш дом, наша семья. Как же нам выжить?
Дор опустил глаза:
– Ты хочешь, чтобы я стал рабом на этой башне?
– Нет.
– Тогда у нас нет выбора.
Он протянул ладонь и вытер слезы на щеках жены.
– Я боюсь, – прошептала Алли.
Она обвила его руками и склонила голову ему на плечо. Этот жест любви повторялся каждый вечер и всякий раз бесконечно трогал сердце Дора. Он чувствовал прилив умиротворения, когда жена обнимала его, ему казалось, будто его закутывают в теплое одеяло. Дор знал, что никто другой не будет любить и понимать его так, как Алли. Уткнувшись лицом в ее длинные темные волосы, он вдыхал их родной запах. Столь вольно дышалось ему только рядом с ней.
– Я буду тебя защищать, – прошептал Дор.
Они сидели долго, глядя на горизонт.
– Смотри, – тихо проговорила Алли.
Она не отрывала восхищенных глаз от закатного неба, которое было расцвечено оранжевым, нежно-розовым, клюквенно-красным оттенками.
Дор поднялся.
– Куда ты идешь? – спросила жена.
– Я должен кое-что попробовать.
– Останься со мной.
Но Дор направился к скалам. Он налил воды в маленькую чашу, потом поставил ее на большую. Затем вынул кусочек глины, которым была заткнута дырка в верхней чаше – та самая, что вызвала насмешку Нима, – и вода начала просачиваться через нее с негромкими ритмичными всплесками.
– Дор, – тихо окликнула мужа Алли.
Он не обернулся.
– Дор?
Алли обхватила колени руками. Что будет с ними? Куда они пойдут? Она опустила голову и зажмурила глаза.
Летописец, вероятно, написал бы об этих событиях так: в то мгновение, когда человек изобрел первые в мире часы, его жена сидела в одиночестве и тихо плакала, пока он вел счет времени.
Ту ночь Дор и Алли провели на холме.
Она спала. Он же поборол усталость, чтобы дождаться восхода солнца. Дор наблюдал, как меняется небо – черный цвет ночи сменился фиолетовым, который плавно перетек в нежно-голубой. Потом все озарилось вспыхнувшими лучами, и купол солнца выглянул над горизонтом, точно золотой зрачок открывающегося глаза.
Будь Дор мудрее, он восхитился бы красотой раннего утра и преисполнился благодарности за то, что может созерцать эту дивную картину. Но он полностью сосредоточился не на чуде наступления дня, а на измерении его долготы. Когда солнце взошло, Дор убрал нижнюю чашу из-под верхней, откуда сочилась влага, взял острый камень и сделал насечку, отмечая уровень воды.
Дор пришел к выводу, что это количество жидкости соответствует времени, отделяющему темноту от света. Теперь не нужно будет молить бога солнца о возвращении. С помощью этих водяных часов можно смотреть на то, как поднимается вода, и узнавать о приближении рассвета. Ним заблуждался. Не было никакого противоборства между ночью и днем. Дор заключил то и другое в чашу.
Он выплеснул воду.
Бог видел и это.
10
Сара взволнована. Она спешит вниз по лестнице, поддергивая все еще теплые после сушки джинсы. Ее захлестывает паника. Девочке вспоминается вечер двухлетней давности – одно из немногих в ее жизни свиданий. Она танцевала на зимнем балу с мальчиком, они познакомились на уроке математики. Ладони у него были влажные, а дыхание отдавало солеными крендельками. И что же? Он бросил ее и ушел со своими друзьями. Саре пришлось позвонить матери, чтобы та ее забрала.
Это совсем другое, убеждает она себя. Тот был совсем еще мальчишка, к тому же не без странностей, а этот парень – почти взрослый. Ему восемнадцать. У девчонок в школе он пользуется успехом. Любая из них захотела бы с ним пойти. Ну еще бы, вон он какой симпатичный на фотографии! И этот мальчик встречается с ней, Сарой!
– Когда ты вернешься? – спрашивает Лоррейн.
Она сидит на диване, ее бокал почти пуст.
– Сегодня пятница, мам.
– Я всего лишь спросила.
– Пока не знаю, понятно?
Лоррейн потирает виски:
– Я не враг тебе, дорогая.
– Этого я и не говорила.
Сара кидает взгляд на мобильник. Ей нельзя опаздывать.
«Восемь тридцать! Восемь тридцать!»
Она рывком хватает пальто из шкафа.
Виктора переполняют эмоции. Он барабанит пальцами по столу, дожидаясь ответа от исследовательского отдела. По внутренней связи пробивается Грейс:
– Милый! Ты голоден?
– Разве что слегка.
– Может, съешь тарелочку супа?
Деламот выглядывает из окна. Нью-йоркский пентхаус – один из пяти объектов недвижимости, принадлежащих супругам. Остальные четыре – в Калифорнии, на Гавайях, в Хэмптоне и центре Лондона. Виктор туда не ездил с тех пор, как у него диагностировали рак.
– Да, было бы неплохо.
– Сейчас принесу.
– Спасибо.
За время болезни мужа Грейс стала добрее, нежнее и терпеливее. Но сблизило ли их несчастье? Они женаты сорок четыре года, однако последние десять лет живут словно соседи по квартире.
Виктор снимает трубку, чтобы узнать, как продвигается исследование, и быстро кладет ее на рычаг, когда Грейс приносит суп.
11
Дор и Алли погрузили свои скудные пожитки на осла и отправились на плоскогорье.
Они решили, что детям будет спокойнее у родителей Дора. Алли была безутешна. Она дважды заставляла Дора возвращаться, чтобы еще раз обнять своих ненаглядных. Когда старшая дочь спросила: «Теперь я вместо мамы?» – Алли не выдержала и разрыдалась.
Их новое жилище из тростниковых вязанок было тесным и непрочным, оно не могло устоять под напором ветра, а в дождь крыша неизменно давала течь. Оставшись одни, без родных, супруги могли рассчитывать только на свои силы. Они по большей части кормились тем, что удавалось вырастить, пасли овец и единственную козу, бережно расходовали воду – ее приходилось носить из великой реки, а это был неблизкий путь.
Дор продолжал заниматься измерениями с помощью костей, палок, солнца, луны и звезд. Остальные дела казались ему пустой тратой времени. Алли все больше отдалялась от него. Однажды ночью Дор увидел, как жена, уставившись в пол, нянчит одеяльце, в которое они когда-то пеленали сына.
Иногда их навещал отец Дора, по настоянию своей жены привозивший изгнанникам еду. Рассказывая им новости о доме, он каждый раз упоминал о башне Нима, о том, какой высокой она стала. По его словам, ее сооружали из кирпичей, сделанных с помощью хвои и скрепленных глиняным раствором, добытым из источников в земле Сеннаар [1].
Скоро строительство будет завершено. Ним поднялся на самый верх башни, пустил стрелу в небо и поклялся, что она упала обратно с окровавленным наконечником. Люди склонялись перед царем, веря, что он ранил одного из богов. Вскоре Ним и его лучшие воины достигнут облаков, победят всех, кто попадется им на пути, и он воссядет на небесный трон.
– Ним великий и могущественный правитель, – заявил отец Дора.
Тот опустил глаза. Из-за Нима они ютятся здесь, по его воле не могут каждое утро обнимать детей. А ведь в далекие годы юности он вместе с Дором и Алли взбегал по холмам, был товарищем их веселых игр… Для Дора Ним по-прежнему оставался мальчишкой, который просто хотел быть сильнее всех.
– Благодарю тебя за пищу, отец, – промолвил Дор.
12
Однажды к супругам пожаловали гости.
Увидев, что к их дому подходит пожилая пара, Алли поднялась с места. С момента изгнания Дора прошло много месяцев, по нашему календарю больше трех лет, и женщина была рада любому обществу. Она радушно приняла стариков и предложила им перекусить и напиться, хотя воды было так мало, что каждая ее капля казалась драгоценной.
Доброта жены вызывала у Дора гордость. Но его обеспокоил жалкий вид пришельцев. Глаза у них были красные и слезились, а кожу покрывали темные пятна. Дор, улучив минуту, когда они с Алли остались наедине, шепнул:
– Не прикасайся к ним. Боюсь, что они больны.
1
Местность в Междуречье, о которой говорится в Ветхом Завете. Согласно Книге Бытия, после Всемирного потопа там поселились потомки Ноя, воздвигшие Вавилонскую башню. – Здесь и далее прим. перев.