Нижеприведенные тексты извлечены из русского издания труда Мир Мухаммед Амини Бухори «Убайдулла-наме». (Перевод с таджикского проф. А. А. Семенова. Изд. АН Узб. ССР. Ташкент, 1957, стр. 67 — 68, 156 — 159, 184. 188 — 189, 225 — 232, 285 — 286, 302).
Об огласке трений между бухарскими и гисарскими войсками, об обнаружившемся разногласии между Мухаммед Рахим бием, Маъсум бием и другими бухарскими эмирами
Когда враждебные отношения между бухарским войском и гисарскими юзами стали очевидны, это получило известность среди племен. Удаляясь от крепости Уткана, бухарская армия направилась к крепости Гисар, гисарские юзы, с одобрения Мухаммед Рахим бия, пошли по направлению к крепости Дюшам-бейи Татар. Когда все войска отошли от крепости Уткана на один переход, Мухаммед Рахим бий пригласил к своей палатке бухарских эмиров и, собравши старшин и начальников юзов, сказал: «Мы пришли [все] в эту область по повелению государя для подавления того мятежника злополучного Уткана, и для очищения территории Гисара от шипов — обид, наносимых наглыми бунтовщиками. Судьба поступила так, что мы дали врагу окрепнуть. Теперь у меня является такая мысль: нам следует укрепить [хорошенько] крепость Гисар и предоставить ее людям опытным и благоразумным».
Когда бухарские эмиры поняли, что притязания Мухаммед Рахим бия сводятся к тому, чтобы сделать бухарцев в крепости Гисар гарнизоном для отражения набегов и для несения сторожевой службы, они, кроме неопределенных выражений, ничего не сказали. Тем временем гисарское население и обитатели [самого] Гисара, явившись в настоящее собрание, сделали такое заявление:
«До сего времени под вашею опекою, когда вы были в Бухаре, мы поддерживали равновесие с этим негодным бунтовщиком [утканом] подобно гире с довеском. Прибыв же сюда, вы обнаружили свое [шаткое] положение и сделали его отвагу подобною большой горе, поставив нас в крайне затруднительное положение. Теперь хорошо бы вам подумать о нас, в противном случае мы от вас не отступимся».
А когда этот народ в своем приставании дошел до крайних пределов, то бухарские эмиры с досадою подумали, что все это делается по приказанию Мухаммед Рахим бия и стали грубо возражать [представителям гисарского населения]. И дошло [дело] до того, что Назар тинтек, один из братьев Худаяр бия, манчыт [по происхождению], выхватил шашку и бросился на уполномоченных от народа. Те же, невольно объяснив это вероломством [бухарцев], схватили в руки камни и палки. Мухаммед Рахим бий понял, что в его присутствии грозит разрастись такое возмущение, прекратить которое будет очень трудно. Не имея средств [остановить скандал], он вернулся в свою па- латку. Бухарские эмиры [поспешно] вышли из крепости Гисар, войско же [их], испытывая смятение, страх и ужас [пред восставшим народом], тоже последовало за ними. Тогда население Гисара, юзы рода шади, бросились грабить шатры и палатки спешно уходящих бухарцев. В самой крепости творилось что-то невероятное, будто наступил страшный суд. Короче говоря, бухарцы, выйдя из гисарской крепости с большими трудностями, так поспешно уходили, что две станции пути совершили в один переход и не имели возможности сварить для себя пищи. Гисарские юзы, воспользовавшись этим обстоятельством, пустились преследовать бухарцев, нападая и грабя отступающих. Бухарцы, видя это, как разъяренные львы, повернули назад и бросились убивать разбойников юзов. Говорят, что много разбойников из гисарских юзов, бросившись по другому направлению, вручили свои души царю [жизни]. Несмотря на это обстоятельство, юзы, видя своих мертвыми, еще больше проявляли дерзости и отваги. И то, что бухарцы сделали когда-то по отношению к живущим при мазаре [шейха Яъкуби Чархи], то теперь они сами перенесли от племени юз. Во всяком случае, удалившись из Гисара с бесчисленными увертками, [спешно] совершая переход за переходом, бухарцы достигли г. Бухары.
О введении новых денег и о возникновении смуты среди жителей г. Бухары по этой причине
Менялы пробной палаты красноречия и чеканщики монетного двора остроумия [первые] возымели желание ввести в обращение новые деньги, изменить чеканку монет и убавить ценность танги. Мастер слова, мулла Мухаммед Ховандшах[45], да будет над ним милость аллаха! — в своем «Саде чистоты» описал введение новых денег, чреватое дурными последствиями: государь, отдавший приказ об изменении чеканки и убавлении ценности танги, вызвал смуту в народе божьем и разрушение своего государства[46].
45
Известный таджикский историк Мирхонд (по обычному сокращенному произношению, умерший в Герате в 923/1495 г.).
46
Здесь разумеется один из монгольских владетелей Ирана, ильхан Кейхату (690/1291—694/1295), введший в обращение бумажные деньги в 1294 г. и вызвавший этим народный бунт. Эти бумажные деньги обозначались китайским словом чао; наш автор тоже употребил такой термин, но в применении к выпуску низкопробной серебряной монеты, поэтому мы перевели это слово как «новые деньги».