— Ладно, ладно, — сдался я. — То есть вас как консервативного евангельского христианина все эти факты убеждают в том, что перед вами — ранний символ веры?
Хабермас, похоже, обиделся на мою шпильку.
— Эти факты убеждают не только консервативных христиан! — возмущенно произнес он. — Эту оценку разделяет широкий круг историков самых разных богословских воззрений. Прославленный ученый Иоаким Иеремия называет этот символ веры «древнейшим из преданий», а Ульрих Уилкенс пишет, что он, «несомненно, восходит к древнейшему периоду истории раннего христианства».
— А можно поточнее? — заинтересовался я.
— Известно, что Павел написал 1-ое послание к Коринфянам между 55-м и 57-м годами. В 15 главе, стихи 1 — 4, он подчеркивает, что прежде уже проповедовал это учение Коринфской церкви — то есть до своего посещения Коринфа в 51-м году. Таким образом, этот символ веры сложился в первые два десятка лет после Воскресения. Однако я согласен с теми исследователями, которые полагают, что это произошло еще раньше — через 2 — 8 лет после Воскресения, то есть в 32 — 38 годах, когда сам Павел получил это учение в Дамаске или Иерусалиме. Таким образом, перед нами действительно очень ранний документ, прямо и безыскусно подтверждающий, что Иисус являлся не только Петру и остальным апостолам, но и неверующим — таким, как Павел или Иаков.
— Но все-таки, — возразил я, — это информация не из первых рук, а из вторых или даже третьих; разве это не умаляет ее ценность?
Оказалось, для Хабермаса — нисколько.
— Не забывайте, — подчеркнул он, — Павел пишет, что Иисус являлся и ему лично; стало быть, перед нами все-таки свидетельство из первых рук. К тому же, эти сведения Павел получил не от первого встречного, а, как считает большинство специалистов, от очевидцев событий — Петра или Иакова; поэтому он стремился передать их как можно точнее.
Сильно сказано, подумал я.
— Откуда вы знаете?
— Я склонен согласиться с теми учеными, которые считают, что Павел получил этот символ веры через три года после своего обращения, когда он отправился в Иерусалим и встретил Петра и Иакова. Это путешествие описано в Послании к Галатам 1:18 — 19. Павел употребляет там очень интересное греческое слово — historeo.
Слово это мне ни о чем не говорило.
— А чем оно так примечательно? — спросил я.
— Это слово, — ответил Хабермас, — показывает, что, встретившись с этими людьми, Павел не болтал с ними о чем ни попадя, а целенаправленно расспрашивал. Он в каком-то смысле играл роль строгого экзаменатора, исследователя, тщательно выверяющего факты. Таким образом, Павел обсуждал вопросы доктрины с двумя очевидцами событий, особо упомянутыми в символе веры, — Петром и Иаковом, что придает тексту дополнительный вес. Как утверждает Пинхас Лапиде, один из немногих евреев — специалистов по Новому Завету, аргументы в пользу этого символа веры настолько сильны, что его «можно приравнять к свидетельству очевидцев». А чуть ниже, в 1-ом послании к Коринфянам 15:11, — продолжил Хабермас, предвосхищая мой вопрос, — Павел подчеркивает, что все апостолы проповедуют одно и то же Евангелие, одну и ту же Благую Весть о Воскресении. А это значит, что очевидец Павел говорит то же, что и очевидцы Петр и Иаков.
Признаюсь честно: доводы Хабермаса меня убедили. Однако вопросы относительно символа веры еще оставались, и я спешил их задать, пока спокойная уверенность моего собеседника не обескуражила меня окончательно.
В символе веры в пятнадцатой главе 1-го послания к Коринфянам мы находим единственное во всей древней литературе упоминание о том, что Иисус «явился более нежели пятистам братий в одно время». Подтверждения этому факту не найти ни в Евангелиях, ни у светских историков. Я воспринимал это как сигнал тревоги.
— Если такое было, почему никто об этом не пишет? — спросил я. — По идее, апостолы должны были повсеместно нести свидетельство об этом событии. Как пишет атеист Майкл Мартин, «трудно не прийти к выводу, что событие такого масштаба крайне маловероятно», и это «косвенно бросает тень на апостола Павла, вынуждая нас усомниться в надежности его свидетельств»[121].
Хабермаса эти слова явно задели за живое.
— Какая нелепость — говорить, что это бросает тень на Павла! — В голосе его звучали одновременно изумление и обида. — Во-первых, хотя об этом событии говорится только в одном источнике, зато этот источник самый ранний, и подлинность его удостоверена наилучшим образом, а это о чем-то да говорит! Во-вторых, Павел явно знал этих людей не понаслышке. Он пишет: «…из которых большая часть доныне в живых, а некоторые и почили». То есть он либо был знаком с некоторыми из этих пятисот, либо знал от общих знакомых, что они живы и готовы поделиться воспоминаниями. А теперь подумайте: стали бы вы писать такую фразу, не будь вы полностью уверены, что люди, о которых вы говорите, могут подтвердить, что видели живого Иисуса? По сути дела, Павел предлагает своим адресатам проверить и убедиться! В-третьих, если у вас имеется всего один источник информации, вы, конечно, вправе спросить: «А почему так мало? Где еще?» Но вы не вправе забраковать этот источник на том лишь основании, что он один. Так что надежность нашего источника никаких сомнений не вызывает. Поверьте, этот Мартин сам был бы рад бросить тень на апостола Павла, да только у него нет на то законных оснований. Это, кстати, типичный пример критика, который пытается усидеть на двух стульях сразу. Как правило, критики ставят авторитет Павла довольно высоко и за счет его посланий пытаются очернить евангельские рассказы о Воскресении. Однако в нашем случае они сомневаются в достоверности свидетельства Павла и противопоставляют ему тексты, которым сами же не доверяют. Ну, и что после этого прикажете думать об их методах?