— Теперь же, коли мы оставим сии [астрологические] вещи, одного лишь того сновидения достаточно, чтобы вселить в нас весьма великий страх, поскольку кажется мне, что в записях ваших сказано о том, как во времена великого Мираболина (Mirabolim) [332], когда он в первый раз перешел из сей земли в Испанию, один мавр занимался тем, что вскапывал свой огород близ сего города, и, убрав камень с неких старых фундаментов, нашел мрамор, на коем было высечено изображение одного нашего пророка, коего звали Брафоми (Brafome), уроженца Марокко, под чьими ногами были написаны некие буквы в четыре строки (em quatro regras), читавшиеся так: «Из дома Испании выйдет лев с тремя детенышами, своими сыновьями, сопровождаемый великим флотом, нагруженным многими войсками, и овладеет твоим благородным городом, и из рода его (do seu xemel) [333] явится разрушитель краев Африки. Бегите же, о мавры, и не пожелайте дожидаться, когда потрясет он своим мечом! И таким образом согласуется сие пророчество со сновидением сего мавра, поскольку он говорит, что зрел коронованного льва в устье пролива, кроме того, пчелы означают нас, прочих, воробьи же — христиане, ибо подобное же зрел в сновидениях один мавр в Кордове, когда та была утрачена маврами.
— Посему мой совет — это чтобы мы прибегли к божественному провидению, творя наши молитвы весьма благочестиво, дабы то избавило нас от подобной опасности. И дабы сие было свершено добрым образом, подобает вам написать в некоторые места, где, как вы ощущаете, пребывают некоторые из духовных, коим угодно будет получить сие деяние в качестве поручения, что, как я верю, они свершат из необходимости; поскольку сии знаки относятся к ним так же, как и к нам, не считая того лишь, что тот сон о воробьях, схвативших пчел, означает, что урон вначале произойдет в сем городе. И хорошо будет, чтобы соблюдался всякий добрый надзор за чужестранцами, что здесь есть, таким образом, чтобы не было у них возможности наблюдать за городскими стенами, и чтобы не позволялось им свободно ходить там, где они только пожелают, поскольку никто не ведает намерения, что они имеют.
ГЛАВА LIX.
Как флот по причине бури снова вернулся в Алжазирас и как, обогнув мыс Алмина, галеры оказались в великой опасности
Мавры остались весьма безутешны, услыхав таким образом те вести о своем истреблении; однако в сем, как и во всех вещах, [вышло так,] что когда им быть надлежит, они не могут перестать быть, и фортуна ослепляет разумение людей, так что они не могут уклониться от тех вещей, что им приказаны [ею]. Какова была участь Ганнибала, что с такою мощью прошел всю Италию, свершая столькие и столь чудесные ратные подвиги, но в конце концов, притесняемый фортуною, смиренно просил мира у своего главного врага Сципиона? И Помпея в той последней битве, что имел он с Юлием, своим тестем, на полях Эмасеи (Emaceia) [334], хоть и имел он такие силы, как сам признается, фортуна по принуждению лишила разумения, с тем чтобы привести его на битву, с целью обнаружить себя? И Гай Цезарь [335], когда настал час его конца, хоть и был таким знатоком и столько знаков было явлено ему в ознаменование его смерти, так и не смог, все же, уклониться от жестокого своего жребия (aquecimento). И то же говорили некоторые из тех сведущих мавров, коих спрашивали о том, что, коли уж они ведали, что Король шел на город, то почему провели столько дней, не содеяв ему никакого осложнения, почему не приставили к себе и к своим стенам (muros) лучшей охраны, тем более будучи таким образом предупреждены теми знаками, кои они уже зрели.
— Правда то, — говорили они, — что мы имели сие предупреждение и вполне могли бы за те тринадцать дней, что Король ходил вокруг нас, не причиняя нам никакого вреда, укрепить гораздо более наш город, и применить для нашей охраны тысячу средств, кабы имели сноровку (industria), — но небесные колеса так связали нас, что мы сделались почти недвижны (imovibles); и посему не в нашей свободной власти было принять какой-либо совет или предостережение относительно определенной вещи.
После того как Инфанты оказались вот так со своим отцом, как уже сказано, весь остальной флот соединился в тот день согласно тому, что ему было приказано. Король держал свой совет, на коем было постановлено высаживаться на сушу справа от одних солеварен (saleguas), там находившихся, у коих случилось то, что некоторые христиане сошли на берег подобно людям малого благоразумия, и вышли на них мавры, и начали они вздорить (se emburilhar) таким образом, что умер один христианин, вследствие чего флот пришел в такое волнение, что большая часть их [бывших на флоте] пожелала сойти на берег, кабы не [удерживал их] страх перед Королем, каковой повелел запретить (defender) то весьма строго. Поскольку то поистине была весьма великая опасность, по причине великого множества мавров, что находились весьма близко, и многих иных, что могли [к ним] присоединиться; каковые, все ополченные (emburilhados), были источником (azo) великой погибели, и гораздо более для христиан, нежели для [самих] мавров, как вследствие превосходства местности, так и вследствие малого порядка, что соблюдали они промеж себя.
332
333
334