В таких сложных политических условиях одна из функций «Хроники земли Прусской» заключалась в воздействии на политические силы за пределами Ордена, то есть на всех тех, от кого зависело оправдание политики Тевтонского ордена в Пруссии и вообще — его существования как военно-церковной и политической организации[1105].
Историография Тевтонского ордена, по характеристике X. Бауэра, предстает как замкнутая, узкая, ограниченная в пространстве и во времени составная часть историографии Средневековья[1106]. Сравнивая развитие историографии Тевтонского ордена с линией развития средневековой историографии, представленной франкскими хрониками о крестовых походах, исследователь отмечал их формальное сходство. В то же время он указывал на особое место, занимаемое «Хроникой земли Прусской» Петра из Дусбурга среди исторических сочинений Ордена, поскольку исторические и теологические памятники предшествующих веков использовались им в интересах Тевтонского ордена, служили его утверждению среди других церковно-политических институтов его времени. Несомненно и то, что ко времени создания «Хроники земли Прусской» Тевтонский орден уже ощутил себя как автономное церковно-феодальное государство, обращение которого к письменному закреплению собственной истории было средством идеологического самоутверждения. Как отмечает О. Энгельс, историография Тевтонского ордена знаменует постепенный переход от поздней историографии крестовых походов к исторической мысли позднего Средневековья, представляя собой, таким образом, поступательное движение в этой области[1107].
История Ордена в трактовке Петра из Дусбурга предстает в неразрывной связи с библейским и агиографическим материалом. Пролог «Хроники» и значительная часть ее второй книги насыщены цитатами из Ветхого и Нового Завета, искусное сочетание которых образует логическую конструкцию, имеющую ярко выраженную тенденциозную направленность. В этих частях раскрывается идеологическая и политическая позиция автора «Хроники», стремящегося дать богословское обоснование и оправдание захватническим действиям крестоносцев, представить их как священную войну.
В основе историзма Петра из Дусбурга лежит провиденциализм, представление о крестовом походе как о божественном предначертании. Это характерная черта и франкских хроник о крестовых походах, во многом определяемая учением Августина (354-430), историческая теология которого составляла ядро всего средневекового толкования истории. Основная мысль всей христианской исторической теологии — противоборство добра и зла, завершающееся победой добра. Для Петра из Дусбурга воплощением сил добра являются Бог, Дева Мария и другие святые, так или иначе покровительствующие Тевтонскому ордену; силы зла — это диавол и многочисленные безымянные демоны, подстрекающие язычников на «кощунства» и «вероотступничество». Такое тенденциозное толкование получает в «Хронике» антагонизм между рыцарями-крестоносцами и пруссами, борющимися за свою независимость. Отсюда — контрастность повествования: в нем нарочито создается как бы черно-белое изображение описываемых событий и та структура, которую можно назвать бинарной, а в философском аспекте (дуализм) — тяготение к трактовке исторического материала в натуралистическом и идеалистическом плане, что придает хронике черты, роднящие ее с произведениями готического искусства[1108].
Дуализм «Хроники земли Прусской» Петра из Дусбурга проявляется во многом, но то, что придает «Хронике» ее своеобразие, — это использование разных литературных жанров. Хронография, целью которой является отражение действительных событий, непосредственно соседствует с агиографическими жанрами со всеми присущими им чертами художественного вымысла, обнаруживающими значительное влияние немецкого мистицизма, отразившегося в сочинениях магистра Экхарта (1260-1328), Иоганна Таулера (1300-1361) и Генриха Зейзе (Зузо, 1295/1300?-1366). Стоит лишить хронику одного из этих планов, и она либо приобретет характер анналов, либо превратится в сборник житий и чудес. Сплетение этих двух планов, исторически-достоверного и фантастического, придает ей своеобразный, не присущий ни одному из появившихся позже, на протяжении XIV в., памятников орденской историографии эпический характер и одновременно позволяет ее автору твердо и последовательно проводить присущую ему тенденцию. Не случайно «Хроника земли Прусской» Петра из Дусбурга послужила литературной основой для стихотворного переложения непосредственным преемником хрониста Николаем фон Ерошиным (вторая четверть XIV в.), приблизившим ее по форме к рыцарскому роману.
1105
1106
1107
1108