– Танцы восстановят ваши силы, – возразил король со своим сатанинским смехом. – Пора, музыка начинает играть балет.
После получасовых движений усиленных, королева, которая напрасно предупреждала своего ужасного кавалера, что не в состоянии держаться на ногах, в изнеможении упала на пышный паркет.
– Подымите ее! – воскликнул Людовик ХIII странным голосом и показывая свои стиснутые зубы. – Но, клянусь душой, лекарство хорошо, и мы возвратимся к нему… Я лучше, нежели кто бы то ни было в мире, умею лечить подобные болезни.
Когда королеву унесли без чувств, без движения, Людовик, отведя Ришельё на сторону, сказал ему:
– Полагаете ли вы, кузен, что монастырь, даже тюрьма могла бы наказать подобным образом?… Да, для того, чтобы отомстить оскорбление, необходимо обратиться к оскорбленным людям.
Глава XIII. 1628–1629
Ла-Рошельская плотина – Протокол 16 сентября 1628. – Удар кинжала мэра Гюитона. – Требование. – Взятие города (1 января 1628). – Лангедокская кампания. – Мантуанское герцогство. – Кардинал-генералиссимус. – Взятие Сюза. – Монморанси и порт при вставанье короля (4 мая 1629). – Видение маркиза Де-порта Монтморанси. – Грабеж Приво.
Смерть Бэкингема не остановила громадных приготовлений Англии для вторичного похода: гробовые черви должны были источить его тело прежде окончания войны, возникшей из-за его страстей. Таким образом бедствия народов иногда долго переживают горочных людей, породивших эти бедствия. Ла-рошельцы, стонавшие под игом обещаний Англии, столь дурно осуществленных, не могли решиться надеть цепи, вновь скованные деспотизмом мстительного Ришельё. Со своей стороны зять Бэкингема, граф Эмбай, располагал принять начальство над новым флотом, вооружение которого он торопил с той национальной гордостью, какая у англичан деятельнее всякого другого чувства.
Но Людовик XIII предупредил на ла-рошельских берегах эскадру, предназначенную помогать мятежникам; он поехал в свой лагерь Эстре прежде окончания зимы. Еще вначале предыдущей кампании у входа в канал, по которому суда следуют в Ла-Рошель, начата была плотина, сильно восхваляемая историками, не представлявшими, впрочем, и ее описания, и которые теперь заставила бы презрительно улыбнуться самого младшего воспитанника политехнической школы. Кардинал приписывал себе всю честь этого изобретения.
Плотина, от которой еще виднеются следы во время самых низких отливов, была, по достоверным сведениям, придумана одним неизвестным инженером: Ришельё содействовал этому проекту лишь тем, что ускорил его исполнение, ибо знал, что Ла-Рошель падет неизбежно, если прекратить ее сообщение с английскими судами, подвозившими ей припасы.
Плотина состояла из плотной перемычки, входившей в канал около двухсот пятидесяти футов с каждого берега и толщиной более двадцати футов. Это были огромные сваи, вбитые в дно, скрепленные сверху бревнами, а снизу толстыми цепями. Поперек положены были новые сваи скованными остриями к морю. В промежуток навалили камней, для укрепления палисада; которые удерживали песок, приносимый приливом. Пространство в сто футов было оставлено между оконечностями плотины для протока воды; но он защищался тридцатью судами на якоре, связанных канатами. На каждой корме, обращенной к неприятелю, стояло по десять тяжелых орудий, и имелось большое количество солдат. Между этими кораблями, как их называли плавучей плотиной, были затоплены суда, наполненные камнями или песком. Наконец многие легкие суда день и ночь плавали за этим оборонительным укреплением в предупреждение всякой нечаянности или измены.
Пока работа, часто прерываемая бурями, не подходила к концу, она служила предметом насмешек для осажденных, которые были убеждены, что волны в одну прекрасную ночь унесут всю эту массу дерева камней и железа, нагроможденную для разорения города. Но настойчивости и золоту осаждающих удалось обмануть надежды ла-рошельцев; канал был заперт и они предоставлялись единственно своим средствам. Через несколько месяцев город дошел до крайности, несмотря на две экспедиции, употребившие неслыханные усилия, чтобы помочь ему. Напрасно с этой целью Роган принял начальство над лангедокскими кальвинистами, оставив свою геройскую супругу руководить обороной Ла-Рошели, и молоденькую дочь; служившую ей за адъютанта: удерживаемый принцем Конде и знаменитым Монморанси, он не мог, как предполатал, сделать диверсии, напав на тыл королевской армии.
Однако ла-рошельцы, укрепленные спартанцем Гюитоном и возбужденные герцогиней Роган, которая поочередно командовала на укреплениях и в церкви проповедовала евангельское слово, ла-рошельцы с твердостью умирали с голоду. «Наши привилегии! Наша свобода»! вот были крики, раздававшиеся из каждого дома. Но вскоре воцарилась там тишина мертвая, зловещая, жители были свободны. Их освободила смерть. Мы с содроганием приводим свидетельство современника, сохранившееся в ла-рошельской ратуше; оно помечено 16 сентября 1628. «Умерло с голоду, говорит рассказчик: более 15,000 душ в течение 2 месяцев, а оставшиеся в живых, так тощи, слабы и изнурены, что смерть написана у них на лицах. Ужасные вещи совершались от голода: одна мать съела свою мертвую дочь; одна сестра изгрызла пальцы молоденького брата; другие пожирали разложившиеся уже трупы. Тела более не погребаются; их разрезают в домах, на площадях, на улицах. Слабость обывателей так велика, что отнимает силу и желание хоронить умерших. Многие, находясь при последнем, издыхании велят выкопать для себя могилу, ложатся в нее ожидать смерти, прося родственников засыпать их землей. Короче – это печальный образ кончины, да и невозможно, чтобы в крайностях голода не совершались вещи, превосходящие воображение[33].
33
Мы не изменили ни одного слова в этом подлинном документе, который помещен под 1626 г. в Remarques d’Etat et d’Histoire, par Saint-Latarre, edition de 1639.